Показалось мне или нет, что я вижу в рисунке волн сухощавое скучное лицо с вечно холодными глазами?
Кем бы ты ни был — спасибо, Ланс.
Через несколько дней снова состоялся суд — так, простая формальность. Оберон во всеуслышанье объявил, что принц Александр и принцесса Эльвира отныне прощены, их брак признан действительным и могут жить, где хотят и как хотят.
Принц и Эльвира выслушали новость с каменными лицами.
— Он лишил меня наследства, — сказал принц, когда мы вышли из шатра. — «Жить, где хотят»… Иди куда хочешь, так, что ли?
— Хватит ныть, — сказала я зло. — Всё в твоих руках. Люди работают, между прочим, а ты хоть бы кирпичик подал!
Принц посмотрел на меня с удивлением. Люди в самом деле работали. И замок рос — трудом или волшебством, а вокруг него разрастался будущий город, появились первые улицы, и мы с Обероном, то всерьёз, то дурачась, придумывали им названия…
— Лена. Можно тебя?
На этот раз король был очень серьёзен. Я вошла в шатёр; там ждал Гарольд. Громко сопел.
— Что случилось?
— Ничего. — Оберон улыбнулся. — Вот твой посох.
Я протянула руки — но король неожиданно опустился передо мной на одно колено и с поклоном подал мне моё оружие, то самое, с которым я столько всего прошла.
Я растерялась.
— Нельзя отбирать у мага дороги посох, — серьёзно сказал Оберон. — Возьми.
— Спасибо… — Я сдавила ладонями знакомое древко. — Ну… я пойду?
Гарольд сопел совсем уже оглушительно.
— Тебе пора домой, — мягко сказал король.
Я сама прекрасно об этом знала. Я каждое утро просыпалась и говорила себе: ну, завтра. Завтра, точно, обязательно, я так соскучилась…
— Пора, Лена, — повторил Оберон. — Твой мир тебя заждался. Не надо прощаний. Это всё ерунда — мы ведь скоро увидимся.
— Правда?!
— Разумеется.
— И вы мне дадите ключ — ключ от Королевства?
Король покачал головой:
— Нет. На этот раз нет. Наш молодой мир — слишком хрупкий, чтобы можно было безнаказанно нарушать его правила.
— Но вы сказали, что мы увидимся…
— Конечно. Так всегда говорят, расставаясь.
— Но это не враньё?
— Чистая правда.
Я опустила голову.
— Король благодарит тебя за службу, Лена Лапина, и освобождает от данных ранее обещаний. — Низкий голос Оберона прозвучал сурово и властно. — Один шаг — и ты будешь дома.
Я испуганно оглянулась:
— Гарольд!
Подскочил мой учитель, схватил за руку и грубовато потряс. Сказал простуженным голосом:
— Ленка… Спасибо. Удачи тебе.
— И тебе удачи… Но как же так! Я даже не успела ни с кем…
И когда я готова была разреветься, как маленькая, Оберон вдруг провёл рукой по моим волосам:
— Иди. Всё будет хорошо.
Хлюпая носом, я шагнула.
Это был самый длинный шаг в моей жизни.
Никогда ещё у меня не было такого весёлого Нового года.
На школьном вечере я отплясывала как сумасшедшая. А ведь раньше не танцевала почти совсем — мне казалось, что я неуклюжая, да и вообще, что люди подумают… ещё засмеют. А хоровод водить вокруг ёлки — как можно, мы ведь не маленькие!
Теперь я сама заводила хоровод, и, что удивительно, одноклассники, поначалу стеснявшиеся, тоже понемногу начинали веселиться со мной. Уж мы вертелись вокруг ёлки, уж мы хохотали! Ждали чудес, и случилось чудо: биологичка, уныло сидевшая в уголке и смотревшая за порядком, вдруг поднялась, отложила сумку и тоже встала в хоровод, как раз между мной и Максом Овчининым из параллельного класса! Вот это да!
Маме и отчиму я склеила дедов морозов из цветного картона, а Петьке и Димке нарисовала настольную игру с пещерами, чудовищами и запутанными правилами. Думала, они посмотрят и бросят — так нет же, увлеклись, играли, даже дрались иногда из-за того, что Петька жульничал. Я слышала их разговоры: «Сюда нельзя, тут же хватавцы! Вон их целая куча!» — «А у меня два посоха есть, что мне твои хватавцы!»
Новогоднюю ночь мы встретили как приличная семья — все вместе, за столом. Мама поставила моих дедов морозов на самую видную полку, всё время поправляла волосы, и говорила, и смеялась, и обнимала отчима за плечи, и казалась счастливой.
Каникулы пролетели моментально, началась третья четверть. Однажды на перемене ко мне подошёл Овчинин из седьмого «А» (он у них самый высокий. Физкультурник хотел даже отдать его в баскетболисты).
— Лапина… Что с тобой такое, вообще-то?
— А что со мной?
— Ты вроде это… выросла.
Я в самом деле выросла на пять сантиметров и очень этим гордилась.
— Ну да, — сказала я небрежно. — Не только тебе расти, правда?
Он покраснел:
— Я в другом смысле. Слушай… Может, в зоопарк сходим?
Я благосклонно улыбнулась:
— Ну давай. Если хочешь. Что, слонов давно не видел?
К счастью, тут прозвенел звонок, и Овчинин убежал, записав на ладони мой телефон.
А на другой перемене подкатилась Зайцева, волоча за собою, как свиту, Лозовую и Хворостенко:
— А что это тут за малые дети опять, что, детский сад на ремонт закрыли?
Кажется, все, кто был в этот момент в коридоре, бросили свои дела и уставились на нас.
Я чуть повернула голову. Посмотрела на Зайцеву через плечо. Только посмотрела: глупая девчонка-переросток, бройлерный цыплёнок, ну что её ждёт за жизнь? Сначала тряпки-мальчики, потом пелёнки-сплетни, потом развод-скандалы, потом сразу старость и обида на весь мир…
И так я чётко всё это увидела, что ухмылочка на круглом лице Зайцевой вдруг побледнела и увяла совершенно. Может, и она увидела тоже? И ужаснулась?
— Да не бойся, — сказала я ей серьёзно. — Всё в твоих руках… Ещё не поздно стать человеком!
Вз-з — только ветерком повеяло. Где Зайцева? Где её свита? Только ноги топочут в конце коридора.
А я пошла в класс. Шла и думала: а что ждёт меня? Кем я стану? Чего мне надо? Магам дороги проще: они знают, для чего жить. Даже когда я поневоле была предателем, я дралась не только за свою жизнь, но за Эльвиру и принца. А теперь не надо драться — надо изо дня в день жить и верить, что в Королевстве всё хорошо…
Перед началом урока наша классная сказала, что в пятницу родительское собрание и чтобы родители были все до единого. А потом обернулась ко мне: