Гарольд кивком указал на толпу возбуждённых, сбившихся в кучу солдат.
Выжили почти все — стражники, ополченцы, бывшие наёмники принца-деспота, даже раненых было не много. Позабыв о битве, они хватали теперь друг друга за рукава, говорили шёпотом и почти кричали, до меня доносились обрывки фраз: «Оберон… король… да как так могло… а сам-то! Слышал что-то… колдовство… Оберон…»
— Надо лететь, Лена, — быстро сказал Гарольд. — Что бы там ни было…
Я смотрела на горы. Туда, где растаял белый луч. По направлению к замку.
— Гарольд… Если это… какая-то ошибка, я просто, ну… не переживу.
— Полетели.
Я медлила.
— Ты боишься?
— Я боюсь, что это не он.
— Лена, Саранча валит сейчас прямиком на замок! Без нас там…
— Летите, — тихо сказал некромант.
— А ты?!
Максимилиан отвёл глаза:
— Если ты боишься, что это не он… Я боюсь, что это он самый и есть. Только и всего.
* * *
Гарольд был как мешок с камнями, привязанный к моим ногам.
Его рана давала о себе знать. Он мужественно держался, но земля притягивала, а у меня не было сил, чтобы тащить такую тяжесть. Наконец мы приземлились у самых гор, на равнине, где совсем недавно стояла Саранча.
Казалось, здесь проехал огромный асфальтовый каток. Невысокие холмы сровнялись с землёй, а высокие сделались заметно ниже. Земля была покрыта хрустящим слоем крупного песка, перемолотых костей и щепок — ни травинки, ни кустика, только хруст под ногами и дымящиеся горы угля. Кое-где валялись дохлые многоноги. Очень не хотелось оставаться здесь, но Гарольд не мог лететь дальше.
— Нам бы лошадей…
— И что? Пробираться верхом сквозь строй Саранчи?
Я протянула ладонь над его головой, но он перехватил мою руку:
— Сейчас не надо. Береги силы. Сам справлюсь.
Он прикрыл глаза и задышал глубоко, сосредоточенно. Земля под нами дрожала: Саранча перетекала к замку Оберона, но не прежним походным шагом. Это не был и беспорядочный топот бегства: земля содрогалась скорой лихорадочной дрожью, будто Саранча неслась во весь опор к хорошо известной цели.
Я не сводила глаз с горизонта: белый луч — знак Оберона, я помнила его. Теперь меня раскачивало огромным маятником: я рвалась туда, в замок, чтобы увидеть Оберона, засмеяться и заплакать от облегчения, сбросить с себя ответственность вместе со всем этим кошмаром… А секунду спустя вдруг начинала сомневаться. Всего только белый луч… Его можно подделать. Можно вызвать Саранчу неслышным приказом. Можно играть с нами, как кошка со стайкой храбрых мышей, чтобы Королевство умирало медленно и мы были тому свидетелями…
Но кому это надо? Кто на такое способен?!
Туманная Бабища.
Я впадала в тоску, заранее зная, что никакого Оберона в замке нет, что это иллюзия и издевательство. А через секунду снова начинала надеяться, и так меня швыряло от радости к страху, от надежды к отчаянию, а секунды текли одна за другой, и земля сотрясалась всё тише — Саранча удалялась от нас.
— Почему он не полетел с нами?
Гарольд не назвал Максимилиана некромантом, но имени его тоже не произнёс.
— Не знаю, — соврала я. — Как ты?
Гарольд открыл глаза, хотел ещё что-то сказать, но взгляд его метнулся мне за плечо.
— Смотри!
Я обернулась как ужаленная и успела заметить: ближайший к нам дохлый многоног пошевелился! Я испугалась, что он сейчас встанет, выхватила посох, но всё вышло наоборот: костяные пластины брони вдруг треснули, разошлись, из открывшейся щели посыпался песок.
Тело многонога осело. Он был похож теперь на рассыхающуюся фигурку, слепленную на берегу скучающими пляжниками: броня, потускнев, опадала. Внутри были песок и мелкий щебень.
— Это не живые существа, — изменившимся голосом сказал Гарольд. — Это… нам надо было раньше догадаться. Это что-то другое.
— Волшебство?
— Наверное. Но не человеческое.
Я сжала в ладонях свой посох. Мне очень хотелось попробовать ещё раз, выпустить в небо зелёный луч и дождаться ответа. Я собралась с духом, нашла среди хрустящего мусора камень, похожий на лоб слона, и ударила в него посохом.
Взвился луч. В полутьме наступающего вечера он был очень ярким, тёплым, изумрудным, и свет его держался несколько секунд. Зелёный отблеск упал на лицо Гарольда. Мы с ним смотрели в одну сторону — на горизонт.
Минута. Другая. Третья. Внутри у меня будто размякла пружина: я поняла, что очень, очень устала.
— У него могут быть дела поважнее, чем следить за твоими сигналами, — тихо сказал Гарольд.
— Конечно.
— Он должен готовить оборону…
— Ну да.
— Если он в замке, внутри, мог и не видеть луча…
— Ага.
Я села рядом с Гарольдом на острые камни. Между нами и замком — войско Саранчи, поредевшее, но все ещё смертоносное. Я вспомнила, как слепые морды многоногов надвигались на меня, и вздрогнула, чуть не прикусив язык. Теперь снова придётся над ними лететь…
Гарольд с трудом поднялся:
— Я готов.
— Ага.
— Вставай, Лена!
— Сейчас.
Он протянул мне руку. Я уцепилась за его большую ладонь в грубой перчатке. Поднялась — и вдруг, всхлипнув, выпустила один за другим сразу два зелёных луча.
— Не трать попусту силы!
Мы взлетели неуклюже, как два бегемота. Мы очень медленно набирали высоту, когда над горизонтом — над замком — полыхнул, как длинная молния, яркий белый луч.
Два раза.
* * *
На западе ещё стояла светлая арка, а земля уже потемнела, тени расползлись, близилась ночь. Саранча на ходу зажгла факелы — каждый размером с небольшой костёр.
— Выше, Гарольд! Пожалуйста, выше!
Саранча всё ускоряла и ускоряла шаг, будто боялась опоздать куда-то. По дороге ей попадались рощи и деревеньки, попадались — и пропадали. Дёргали верхушками высоченные стволы, валились, превращались в щепки под множеством ног. Раскатывались по брёвнышку дома, рушились крыши — я очень надеялась, что здесь не осталось ни одного мирного жителя и даже звери покинули эти леса. Поток Саранчи заливал землю, оставляя после себя дым, щебень и перемолотые кости, а впереди вставал замок Оберона и его город, столица Королевства.
В поднебесье нас болтало ветром. Для того чтобы просто поспевать за Саранчой, приходилось лететь так быстро, как мы только могли. Гарольд вдруг вытянул руку, показывая что-то впереди и внизу.
В темноте едва виднелись башни замка.