– Итак, речь идет о мальчике с «Императора»?
– Да. По документам Денис Донцов. Хотя у него сроду не было никаких документов, это уже сейчас…
– Понимаю.
– На данный момент тринадцать лет. Зачат и рожден в экспедиции. Треть исследовательских отчетов – я имею в виду, нормальных отчетов, когда у них было еще все нормально – касаются течения беременности, родов, потом развития младенца…
– Роды были частью исследовательской программы?
– Да. Вы понимаете, как это важно. Воспроизводство популяции в условиях дальнего похода. Первейший вопрос… Хотя, конечно, они сделали массу важных дел. Других дел. В состав экспедиции входили двенадцать человек, все блестящие специалисты…
– Прошу прощения, но я читал материалы, которые мне передали. Там это есть.
– Да, извините.
– И что с мальчиком? Кроме того, что он…
– С ним все нормально. Он адаптирован. Говорит на четырех языках кроме родного. Играет на скрипке и фортепиано. Развит физически. Общителен. Понимает шутки и шутит сам. Терпелив. Выдержан. Вежлив.
– У вас странный эмоциональный фон, какое-то напряжение по отношению к парню…
– Я расскажу. Денис родился в срок, легко и без осложнений. Развивался совершенно нормально. Первые слова были – «мама» и «пилот»… Когда ему было восемь лет, умер командир экипажа. Через месяц – биолог, отец мальчика.
– Они сразу заподозрили эпидемию…
– Да. Хотя взяться ей было неоткуда. Командир и биолог умерли одинаково: сперва помрачение рассудка. Потом отказ жизненно важных органов. Вы знаете, на борту был сильный медицинский модуль с реанимацией, способной поддерживать жизнь хоть отдельного органа, хоть отсеченной головы… Но ни командира, ни биолога не спасли. Когда стало ясно, что мозг мертв…
– Понимаю.
– Их поместили в саркофаги в специальном отсеке. Таково было предписание. Из этой экспедиции должны были вернуться все – живые и мертвые.
– У меня нет информации, как малыш пережил потерю.
– У меня тоже. Нет записей – в те дни им было не до протокола. Они искали причину…
– И не нашли.
– Нет. Забегая наперед, скажу, что мы тоже не нашли. Ни о каких бактериях, вирусах, инопланетных тварях не может быть и речи. Мы чуть не на атомы разложили корабль и содержимое саркофагов…
– Мальчику было восемь?
– Да. Командование полетом принял второй пилот. Начальник экспедиции возобновил нормальную работу… Насколько это было возможно…
– Потери неизбежны.
– Да. Наверное, они тоже так подумали, когда через год умер диетолог.
– С теми же симптомами?
– Абсолютно. Когда Денису было десять, за три месяца умерла вся команда. Последней – его мать, бортинженер. Денис получил точные инструкции: управляя автоматами, уложил мать в двенадцатый саркофаг. Резервный.
– Та-ак…
– Три года он провел на борту один, в компании роботов и покойников. Разумеется, курс был проложен, автоматика не сбоила. Но – я повторяю – сейчас это общительный, образованный, совершенно нормальный мальчик.
– Незаурядный, признаю. Но он вырос среди незаурядных людей, в обстоятельствах, которые нельзя назвать рядовыми…
– Поверьте, мы не стали бы к вам обращаться. Мы встречали экспедицию – по графику. Денис вышел на связь точно в срок… Разумеется, узнав, что экипаж мертв, мы оставили корабль на орбите. Разумеется, Денис попал в карантин. Он сотрудничал, вы не поверите, с охотой, он нас утешал! Его чуть не на части разбирали, пытаясь выявить аномалию, а он шутил… Он здоров. Корабль стерилен. Прах наших товарищей подвергнут всем тестам, какие только возможны.
– Ничего не нашли.
– Нет. Правда, ведущий инженер проекта умер через месяц после возвращения «Императора». Но это понятно: обширный инсульт…
– Так.
– Дениса отправили в школу, в одну из лучших школ, мы чувствовали вину перед его родителями.
– Это напрасно.
– Он проучился полгода. Характеристики положительные.
– Мы подбираемся к тому, чего нет в моих материалах.
– Да. В последний месяц, один за другим, умерли трое его учителей. Помрачение рассудка, отказ жизненно важных органов… Причина неизвестна.
* * *
Школа была в самом деле хорошая – маленький, замкнутый городок на берегу моря, с парком, обступившим строения, с бесконечными треками, терренкурами, спортплощадками, беседками и экспериментальными делянками, наконец, с крепостной стеной вдоль главной аллеи – стена олицетворяла прогресс, а потому была сложена из разных материалов, начиная от кирпича и заканчивая строительным монолитом. Мозаичные картинки из цветного стекла изображали людей, занимающихся своим делом, – инженеров над пространственными моделями, древних греков с мотыгами и космонавтов в старинных скафандрах. У самого входа две фигурки в спортивных костюмах, мужская и женская, стояли, целомудренно взявшись за руки.
Что должен испытывать мальчик, который первую дюжину своих лет видел только виртуальное небо? Что он должен испытать, оказавшись на берегу, в парке, среди сотен ровесников? Потрясение? Или, может быть, разочарование? Настоящее небо так похоже на виртуальное, что, бывает, их трудно различить…
В вестибюле на информационном экране были выставлены три портрета в траурных рамках. Стояла тишина, чрезмерная для школы.
– Здравствуйте. Меня зовут Александр. Вам звонили.
– Да, разумеется, – женщина в административном кресле улыбнулась очень натянуто. – Вы хотите поговорить с Денисом?
– Нет. То есть хочу, конечно, но позже. Сперва я собираюсь встретиться с несколькими его друзьями… Вряд ли у него есть друзья. С товарищами. С педагогами.
– Разумеется. – Женщине физически трудно было улыбаться.
– И еще, я заранее приношу извинения за бестактность. Мне надо поговорить о ваших последних потерях – о тех педагогах, что умерли.
Женщина молчала секунд тридцать. Ее левая рука начала подрагивать, и она крепко прижала ладонь к столу.
– Понимаю, – сказала она наконец. – Что бы вы хотели знать?
– Я изучал их медицинские карты. Все трое были практически здоровы.
– Да.
– Я вижу, в школе траур?
– Шок, – просто сказала женщина. – Многие, кажется, до сих пор не верят. Знаете, детское желание отгородиться от плохого. Мы здесь, к счастью, редко сталкиваемся со смертью…
– Денис Донцов часто с ней сталкивался.
– Да. – Женщина снова помолчала. – Видите ли. Эти трое были лучшими. Разумеется, у нас много прекрасных педагогов… Но эти трое были особенными, за ними тянулись, им хотели подражать.