* * *
Пытаясь остановить машину, Ирина выскочила далеко на проезжую часть. Кто-то обругал ее, опустив стекло. Кто-то взвизгнул тормозами…
Наконец, остановились потрепанные «Жигули».
На часах у водителя была половина двенадцатого.
* * *
Катя никогда не боялась высоты. Сейчас это пришлось как нельзя кстати.
Она стояла почти на самом краю, любуясь городом. Любуясь острыми огнями, далекими и близкими. Цветными и белыми. Все происходило само собой; так и нужно. Так легко; сбросить боль, как ношу. Выключиться, как испорченный прибор. Ничего нет, ничего нет, пустота…
* * *
Ирина бежала через двор, задыхаясь, кашляя, держась за сердце.
* * *
Вдруг защемил, задергался телефон. Она забыла о нем. После длинной бесполезной атаки он затих, а теперь снова вибрировал в кармане куртки, надсадно, как второе сердце. И в пустоте, в безвременье и безмыслии, поглотившем Катю, это движение — и этот звук — показались вдруг важными.
Отсрочка? Минута, две?
Она вытащила телефон; не глядя, кто звонит, нажала кнопку:
— Алло.
И вдруг услышала.
* * *
Она сидела на каменном полу, привалившись плечом к двери. Прижав к этой двери телефонную трубку.
А собака, услышав свое имя, — забытая собака, которую сегодня вечером не выводили, — скулила и царапала дверь изнутри когтями, лаяла, визжала и звала.
— Джина, — хрипло повторяла ведьма. — Джина…
* * *
— Джина, — прошептала Катя в трубку.
Вряд ли собака ее слышала — скорее, почувствовала, и зашлась новым лаем, заскулила, завыла.
Телефон вырвался из Катиной руки и улетел вниз, в пустоту. Кате казалось, что она смотрит на него долгие минуты — как он падает со страшной высоты, как свистит ветер, как приближается черная земля…
Телефон упал на асфальт.
По всему городу пробило полночь. Запищали электронные часы, застучали башенные, электронные слились в серию нолей.
Точка отсчета.
* * *
Еще через час Катя сидела в ночном дворе, на скамейке, сжимая в руках поводок, а Джина сидела рядом, не решаясь отойти ни на шаг.
— Прости меня, — шептала Катя, зарывшись пальцами в густую влажную шерсть.
И поднимая лицо к небу, повторяла:
— Прости меня…
В доме горели всего пять или шесть окон. Спустился сосед, хозяин Румпеля; поставил йорка на землю рядом с Джиной. Маленький пес удивился.
— Можно? — спросил сосед.
Катя кивнула. Он сел рядом с ней, плечом к плечу; между их локтями было несколько сантиметров.
— Вы сегодня очень поздно, — сказал сосед. — Я подумал… Лучше бы вам тут одной не сидеть.
Катя быстро на него посмотрела. На его серьезное, открытое, внимательное лицо; она так и не знала до сих пор имени этого человека.
— Я не одна, — сказала она и заплакала.
* * *
По дороге в офис Ирина разжилась пиццей с грибами и бутылкой коньяка. Лекарства помогли: когда от пиццы осталось несколько кусочков теста по краям, а бутылка опустела почти наполовину, ведьма снова почувствовала себя человеком.
— Ни слова доброго, — она огляделась. — Ни тебе «спасибо», ни «молодец»… Это же моя была идея! Моя! Гениальная! Похвалил бы хоть!
Никто не ответил. Демона Олега не было в поле зрения.
Пьяно ухмыляясь, Ирина достала пудреницу. Мельком поморщилась при виде своей физиономии; приблизив зеркальце к глазам, оглядела отражение кухни:
— Эй?
Но демон не отражался и в зеркале.
Ирина прошла в приемную. Потрогала череп. Шире открыла форточку; демона не было.
— Эй-эй?
Наученная горьким опытом, она не спешила радоваться. Вернулась на кухню, заглянула под стол и обнаружила у стенки пачку сигарет, которую пинком загнала туда еще утром.
— Ага!
Помогая себе ручкой швабры, Ирина вытащила пачку. Ногтями под черным облупившимся лаком подцепила сигарету, зажала в зубах. Щелкнула зажигалкой. С наслаждением закурила…
Ничего не случилось. Ни пинка, ни окрика.
— Слава тебе, Господи, — сказала она от всей души и, переложив сигарету в левую руку, широко перекрестилась. — Ушел, гад. Нет его! Слава Богу…
Хохоча, захлебываясь, она сделала несколько кругов по кухне. Она раздавила сигарету в пепельнице; она прыгала, воздев руки к потолку, и бормотала невнятно:
— Теперь все… теперь все… теперь ушел… вот так… свобода…
Задребезжал дверной звонок.
Демоны не звонят; понятия не имея, кто бы это мог быть, но заранее готовая обнять и расцеловать гостя, Ирина распахнула дверь.
Два медика в синем ворвались, как ниндзя, и моментально — не успела Ирина оглянуться — натянули на нее смирительную рубашку. Вслед за санитарами вошла бледная, осунувшаяся Вика:
— Все хорошо, Ир. Спокойно. Все будет хорошо…
— Эй-эй-эй! — завопила возмущенная Ирина. — Отбой тревоги! Со мной уже все нормально, уже все, здоровая!
Старший из людей в синем, пройдя на середину кухни, огляделся. Поглядел на полбутылки коньяка, покачал головой; его взгляд остановился на кривой надписи поперек столешницы: «В моей смерти прошу никого не винить»…
— Господи, — простонала Вика. — Этого-то я и боялась!
— Белая горячка, — сказал старший медик. — В машину!
Ирина рассмеялась.
Так, смеющуюся, ее осторожно свели по лестнице и упаковали в карету «Скорой помощи».
* * *
Два человека сидели рядом на скамейке во дворе, и рядом коротали ночь две собаки.
Начинался рассвет.
— По-хорошему, надо бы мне в отпуск…
Пока спускались по ступенькам больницы, Вика все пыталась поддержать Ирину под локоть. Неужели я так ужасно выгляжу, думала ведьма. Неужели я похожа на человека, не способного одолеть трех ступенек?
Едва отойдя от порога, она высвободила руку:
— Сигареты принесла?
Вика протянула ей пачку «Винстона» и зажигалку. Ирина затянулась; сверху, из окон, взятых фигурной решеткой, на нее глядели с завистью.
— Клиентки звонили, — сообщила Вика, явно желая ободрить. — Одна плакала, благодарила — к ней мужик ее вернулся. Другая хочет еще раз прийти — не соблюдала она твоих предписаний, пост не держала, поэтому работу так и не нашла до сих пор.