Тот был потрясен новостью настолько, что даже начал заикаться:
— Н-не может быть. Б-боже, Ниночка, сколько тебе довелось пережить… Я приеду.
— Не надо, — сказала Нина. — Я заказала такси, через полчаса выезжаю на вокзал.
В трубке воцарилось молчание.
— Понимаю, — наконец сказал Егор. — Но ведь кто-то должен… закончить все дела, забрать тело из морга…
— Это не я, — прошептала Нина. — У нее есть бывший муж, есть наш шеф, в конце концов… Завтра кто-то приедет, или послезавтра, и все устроит. А бумаги я все равно не могу готовить, я ничего в этом не понимаю…
— Понимаю, — снова повторил Егор. — В самом деле, наверное… Езжай, — его голос окреп. — Позвони как-нибудь.
— Ага.
Порыв ветра распахнул форточку. Нина вздрогнула; гроза, собиравшаяся от самого обеда, подошла совсем близко. Далекая молния, беззвучно прочертившая небо, напомнила Нине сцену Лениной гибели. Она снова всхлипнула.
У нее еще хватило мужества вернуться в старый номер и сложить в чемодан Ленины вещи. Трясущимися руками она застегнула «молнию»; что еще она может сделать? Только сдать чемодан администраторше на хранение, чтобы родственники или те, кто приедет за Леной, могли забрать и ее багаж…
Снаружи снова раскатился гром.
Волоча за собой чемодан, Нина вышла из гостиницы. В полумраке перед крыльцом стояла машина с «шашечками» на крыше — знакомая «копейка», та самая, что везла их с Леной вчера утром.
Нина сжала зубы, села на переднее сиденье и запретила себе думать об искрах и электрическом треске, об оранжевой бумажке со счетом, и вообще запретила себе думать.
Машина тронулась, и одновременно тронулся с неба ливень.
* * *
В городе было на удивление много машин в этот час. И все они двигались медленно, будто плыли в широких лужах, и темно-коричневое море воды лизало их колеса.
Потом выбрались на трассу. Водитель не гнал — ехал осторожно; Нина то и дело посматривала на часы. Она почти не сомневалась, что возьмет билет прямо перед отходом, но опаздывать к поезду было нельзя.
Ветер раскачивал деревья, срывал с них листья, не успевшие пожелтеть; дождь то почти прекращался, то снова лил стеной. Посверкивали далекие молнии, и с большим опозданием доносился гром.
— Вот же погодка, — бормотал водитель. — И не сидится людям дома…
Нина молчала.
На половине дороги позвонил шеф. Голос его дрожал:
— Это правда?!
Перед отъездом Нина написала ему смс.
— Да, — Нина всхлипнула. — Я возвращаюсь.
— Господи… — сказал шеф и отключился.
Дождь прекратился. Только ветер рвал деревья с такой силой, будто хотел повыдергать с корнем.
— Вот же погодка, — снова протянул водитель.
Трасса казалась пустой и просторной. Куда-то подевались все фуры и лесовозы, не было видно и желтого автобуса. Как по мановению огромной руки, разошлись тучи, и проглянуло еще не темное, украшенной огромной луной небо; над трассой, будто нотный стан, тянулись высоковольтные провода, и даже сквозь шум идущей машины слышался низкий треск.
— Ну и пого… — начал водитель.
В этот момент впереди сверкнула гигантская фотовспышка. Что-то грохнуло, содрогнулась земля, и провод, черный и гибкий, как пиявка, запрыгал на мокром асфальте. Там, где он касался земли, с треском взлетали белые искры.
Нина успела только глубоко вдохнуть. К счастью, садясь в машину, она по привычке пристегнулась; водитель затормозил так, что пассажирку швырнуло на ремень. Искры, молнии, светящиеся зигзаги прыгали по асфальту, расползаясь от упавшего провода; машина остановилась боком, почти поперек дороги, в паре метров от этой красоты.
— Свят-свят-свят, — прошептал водитель.
Резкий, морщинистый, пожилой, он немало повидал в жизни. Между большим и указательным пальцем правой руки у него была неразборчивая татуировка; резво сдав назад, он развернулся через двойную осевую и, ни слова не говоря, погнал обратно в Загоровск.
— Но… — Нина осмелилась подать голос. — Как же… куда мы едем?
— Видела? — отрывисто спросил водитель.
— Надо позвонить в ремонтную службу…
— «В ремонтную», — голос водителя сочился желчью. — Знал бы — не поехал…
— Но мне надо на вокзал! Я опоздаю на поезд!
— Тебя не выпускает, — сквозь зубы пробормотал водитель.
— Кто?
— Меня ему не выпускать без надобности, я каждый день туда-сюда мотаюсь, вот и сегодня был… Это ты.
— Вы ведь везете меня на вокзал, я деньги плачу!
— Деньги не мне, — все так же отрывисто сказал водитель. — Деньги раздай, кто нуждается. Ту сумму, на которую счет.
— Счет?!
Он на секунду повернул голову:
— Да не пугайся. Это не страшно. Просто раздай деньги, и он отпустит. Счет ведь получила, так?
Нина молчала.
— С приезжими беда, — пробормотал водитель. — Местные уже знают. Без вопросов. Получил счет — расплатился, все.
Машина проехала мимо большого щита: «Добро пожаловать в Загоровск!»
* * *
Сердобольная администраторша вовремя обнаружила, что у Нины с Леной оплачен двухместный полулюкс до самого завтрашнего вечера. Нина вернулась в номер, откуда вышла час назад, и повалилась на кровать поверх покрывала.
Надо было позвонить шефу. Надо было, наверное, позвонить Егору Денисовичу; Нина закрыла глаза, собираясь никогда больше их не открывать, в этот момент в дверь деликатно постучали.
Пришел следователь — немолодой человек в штатском, с портфелем, принадлежавшим, наверное, еще его дедушке-НКВДшнику:
— Вам надо подписать протокол, Нина Вадимовна. Пожалуйста, будьте любезны.
Обилие вежливых оборотов в его речи украсило бы парадный ролик об этикете в милиции. Он похож был на актера Малого театра, играющего роль следователя. Или на неправильно запрограммированного робота; говоря, он смотрел в сторону, от этого его слова казались особенно фальшивыми.
— Какой протокол? — удивилась Нина.
— Вы ведь свидетель насильственной смерти… несчастного случая. Будьте добры, посмотрите.
Она просмотрела бумаги, хоть строки расплывались перед глазами. Это было довольно точное описание гостиничного номера и последовательных действий Лены: вышла из душа, в халате прошла к дивану, взяла в руки ноутбук, подключенный к гостиничной сети, двести двадцать вольт. Произошло короткое замыкание…
Нина оставила косую подпись в местах, отмеченных галочками:
— А почему вы вообще этим занимаетесь? Ведь дело не заведено?