Для начала завернули в трактир — крохотный, с единственным высоким столиком в центре, с подвешенной к потолку клеткой, вмещавшей толстого флегматичного кролика. Заведение называлось почему-то «У зайца», и весёлые студенты осушили каждый по стакану вина — кислое, на взгляд гурмана Солля, пойло принесло ему куда большее удовольствие, нежели все изысканные вина, выпитые им до сих пор.
Радостной толпой вывалились на улицу; слегка захмелевший, Эгерт расслабился настолько, что позабыл о защитных ритуалах. Лис шествовал впереди, как предводитель и поводырь; в каком-то переулке выловлены были двое шустрых девчонок, и компания двинулась дальше под их нескончаемый визг и звонкий хохот.
Следующий по пути трактир назывался просто «Утолись», и в нём задержались подольше. Эгерт чувствовал, как, проливаясь, вино капает за ворот; обе девчонки, безошибочно высмотрев в толпе студиозусов самого высокого и красивого, вились вокруг Солля, как пара шустрых рыбёшек вокруг насаженного на крючок червя.
Неудержимо двинулись дальше — заметив в окошке первого этажа огонёк, Лис с неожиданной в щуплом теле силой подхватил подвернувшуюся девчонку на руки и, ловко закинув ей на спину пышную юбку, приклеил обнажившимся местом к оконному стеклу. Дикий крик, последовавший сразу вслед за этим из комнаты, вверг студентов в приступ хохота, от которого лезли на лоб глаза и рвались животы; подхватив девчонку под мышку, Лис повёл свою компанию прочь, не дожидаясь, пока на улицу выскочит разъярённый обитатель пострадавшего дома.
Шутка всем понравилась — хватая по очереди то одну, то другую девчонку, Лис с помощью товарищей повторял её снова и снова. Один раз пришлось спасаться бегством, потому что хозяин вздумал спустить собаку. Эти минуты были особенно неприятны для Солля — обычный страх отозвался холодом в животе и слабостью в ногах, но погоня скоро отстала, и Лис так уморительно передразнил потерпевшего фиаско пса, что Эгерт почти совсем перестал бояться.
Трактир «Милая фантазия» не удостоился посещения — Эгерту показалось, что весёлую компанию смутили мирно сидящие в уголке серые фигуры, утопающие в плащах с капюшонами. Служителей Лаш было всего двое или трое — однако студенты, не сговариваясь, тут же и вышли прочь; Солль поспешил вслед за всеми, несколько сожалея — и напрасно, потому что следующий трактир, «Одноглазая муха», оказался превыше всяких похвал.
Заведение это служило местом сходок не одному поколению студентов; как бы в подражание Большому Актовому залу вдоль всего обширного помещения тянулись скамьи и длинные столы, а в углу было устроено некое подобие кафедры. Притулившись, по обыкновению, на краю скамейки, Эгерт удивлённо вслушивался в бесконечные куплеты срамных песен — и Лис, и все прочие знали их во множестве. То краснея, как девушка, то покатываясь со смеху, Солль наконец-то приспособился подпевать припев: «Ой-ей-ей, не говори, милый, не рассказывай! Ой, душа моя горит, а дверь скрипит, не смазана!»
Возвращались в глухой темноте — Эгерт держал Лиса за рукав, чтобы не заблудиться. Оба были изрядно пьяны; ввалившись в комнату, Лис первым делом потребовал зажечь огонь, затем уронил на пол пряжку от плаща, сел на постель и устало объявил, что жизнь его суха и шершава, как пёсий язык. Сочувствуя приятелю и желая оказать ему услугу, Солль в поисках утерянной пряжки опустился на четвереньки, сжимая свечку в зубах; заглянув под свою кровать, он заметил темнеющий у самой стены пыльный предмет.
— Эй! — пьяным голосом поинтересовался Лис. — Ты зачем под кроватью живёшь, а?
Эгерт выпрямился — в руках у него была книга.
— Ну и ладно… — расслабленно согласился Лис, стягивая башмак. — Это, верно, того парня, что до тебя тут жил… Пряжки-то нету?
Солль поставил свечу на стол, положил рядом свою находку, стёр ладонью слой пыли и развернул склеившиеся страницы.
Это была, по-видимому, история битв и полководцев; перевернув несколько листов, Эгерт наткнулся на плотный бумажный четырёхугольник. Одна сторона его была чистой, с одним только чернильным пятнышком в углу; другая сторона…
Солль несколько секунд смотрел на рисунок — и вдруг протрезвел, будто брошенный в прорубь. С рисунка на Эгерта смотрела Тория.
Поразительное сходство — художник, неумелый, видимо, и неопытный, но безусловно талантливый, ухитрился схватить главное, передать даже выражение глаз — ту спокойную доброжелательность, с которой Тория взглянула на Эгерта в первую их встречу. Безукоризненно точно располагались родинки на шее, и дерзко изгибались ресницы, и мягкие губы вот-вот готовы были улыбнуться…
Лис икнул, роняя на пол второй башмак:
— Чего там, а?
С трудом оторвав взгляд, Солль перевернул рисунок, накрыл его ладонью — будто это его тайна, будто Лис не должен знать…
Спохватившись, вернулся к книге, раскрыл первую страницу в поисках подписи владельца.
Только две буквы: «Д. Д.»
Солля бросило в жар.
— Гаэтан, — спросил он шёпотом, стараясь говорить спокойно, — кто тут жил до меня, Гаэтан?
Лис помолчал. Вытянулся на кровати:
— Говорю, парень один жил… Хороший парень, Динар его звали. Я, правда, сойтись с ним как следует не успел — уехал он и его где-то там убили…
— Кто убил? — спросил Солль помимо своей воли.
— А я почём знаю? — фыркнул Лис. — Какой-то мерзавец убил, я не знаю, где и как… Слушай, не стой столбом, туши свечку, а?
Эгерт дунул на свечу и несколько минут неподвижно стоял в темноте.
— Скажу тебе, — сонно пробормотал Лис, — что был он действительно хороший парень, потому как иначе Тория… ну, Тория, деканова дочка… замуж за него не собралась бы. А она, говорят, совсем уж собралась и свадьбу назначили… Вот…
— Он здесь жил? — прошептал Эгерт непослушными губами. — Здесь, в этой комнате? И спал на этой кровати?
Лис завозился, устраиваясь поудобнее:
— Да ты не бойся… Призрак его не явится… Не такой он парень, чтобы своих же братьев-студентов по ночам пугать, хороший, говорю, парень был… Спи…
Лис ещё что-то бормотал — но слов не разобрать было, и вскоре бормотание сменилось мерным сопением.
Пересилив себя, Эгерт разделся и забрался под одеяло с головой. Так и провёл всю ночь, зажмурив в темноте глаза и заткнув уши в полной тишине.
Каждое утро, просыпаясь, Динар Дарран видел над собой этот сводчатый потолок с двумя сходящимися трещинками в углу. Рисунок трещинок напоминал широко распахнутый глаз; каждое утро Эгерту приходило в голову это сравнение — но, может быть, Динар видел иначе?
Каждое утро Динар снимал свой плащ с истёртого крюка, вбитого в стену над кроватью, а вздумай он выглянуть в окно — его взору предстала бы та же картина, которой не раз и не два развлекал себя Солль: университетский дворик с зелёной клумбой в центре, глухая стена справа и ряд узеньких окошек слева, а напротив — величественная каменная спина главного корпуса с двумя круглыми балконами… Сейчас на одном из них важный служитель вытряхивал пыль из старинной географической карты, вышитой шёлком на бархате; пыль летела на весь двор.