– Кто же?
– Ведьма номер шесть. Та самая мадам Олимпия.
Лидбеттер тоже так считает.
– Нет! Не может быть! – Арриман был потрясен. – Ведьма с привлекательной жестокой улыбкой и… мм… крысами?
Лестер кивнул.
– И если я прав, нам следовало бы поспешить.
Завтра ведьмы отправляются по домам.
Арриман насупился. Чем больше он вспоминал Симфонию Смерти, тем сильнее убеждался, что открыто против, чародейки идти опасно.
– Застанем ее врасплох, – решил он. – Замаскируемся, как следует. Лестер, как тебе нравится мысль побыть кроликом?
– Никудышная мысль, сэр.
– Ну что тебе стоит!
– Нет, сэр. Ни за что.
Пока Арриман уговаривал людоеда, мадам Олимпия собирала вещи.
После победы Белладонны чародейке оставалось лишь бушевать от ярости. В гневе она так топала ногами, что пробила три Дыры в полу трейлера. В довершение несчастий мадам с ног до головы покрылась сыпью, а потому решила немедленно отправиться в Лондон, в свой салон красоты, чтобы привести себя в порядок с помощью колдовских мазей и притираний. А уж тогда она непременно вернется, наденет маску и, как злая королева в „Белоснежке“, продаст Белладонне отравленное яблоко или смазанный ядом корсет. Правда, скорее всего, Белладонна не носила корсета – в наши дни это, похоже, не в моде, – ну так она придумает что-нибудь еще.
Мадам Олимпия вышла из трейлера, чтобы завершить последнее дело: бросить в костер кое-какой мусор. Гадкий, бесполезный, сильно разочаровавший ее мусор, от которого надо было избавиться раз и навсегда. Но тут прямо у нее под ногами в дверь проскользнули кролик и лис.
Приглядись мадам хорошенько, она заметила бы, что лис, с длинным пушистым хвостом цвета палой осенней листвы, необычайно красив, а у мрачного кролика всего один глаз во лбу. Но она лишь со злостью обернулась и приказала:
– Пошли вон, грязные твари! Кыш!
Однако перед ней были уже не грязные твари. За столом сидели Арриман Ужасный и людоед.
– Доброе утро, – как всегда вежливо, произнес Арриман.
– Да как вы смеете! – взвилась чародейка. – Как вы посмели врываться без приглашения?
Арриман посмотрел ей в глаза. Колдовство чародейки бессильно против настоящей любви. Теперь Арриман видел, что она на самом деле из себя представляет, и ему очень не нравилось увиденное.
– Мы полагаем, у вас есть то, что принадлежит моей невесте, – сказал маг. – А именно, ее компаньон.
– Ее компаньон? Да что вы несете? У меня есть свой компаньон, и превосходный, судите сами. – И Мадам Олимпия пнула каблуком муравьеда, который жался к ее ногам.
Закрыв глаза, она принялась еле слышно бормотать слова заклинания. Но Лестер не дал ей закончить. По сигналу хозяина он схватил кувшин молока и вылил его на голову чародейки.
– Тьфу! – отплевывалась мадам Олимпия. – Тьфу!
Все знают, что молоко – прекрасное противоядие от магии, почти такое же, как лепестки роз (их надо жевать) или рябиновый прут.
– Скорее! Надо обыскать трейлер! – приказал Арриман.
Чародейка, метавшаяся в поисках полотенца, ругалась и сквернословила так, Что даже Лестер зажал уши.
Арриман и людоед выдвигали ящики шкафов, рылись в почти упакованных чемоданах мадам Олимпии, шарили руками под кроватью.
Но Ровера и след простыл.
– Вот видите! – хохотала чародейка. – Хоть весь трейлер вверх дном переверните!
Она вылезла наружу, схватила маленький пакетик с мусором и, лукаво улыбаясь, направилась к костру.
Арриман первым сообразил, что происходит, и выскочил за ней. Следом несся людоед.
– Стой! Не смей! Покажи, что у тебя в руке!
– Ни за что! – завопила чародейка и расхохоталась.
Она размахнулась и бросила пакетик в костер.
Арриман не терял ни секунды. Он не стал вспоминать ни заклинание, защищающее кожу от огня, ни то, что тушит пламя. Вместо этого он сунул руку Прямо в жар костра и выхватил скомканный пакетик, который уже начинал дымиться.
На дне пакетика из-под хлопьев, грустно свернув, высохшее тельце, лежа» Ровер!
Белладонна, тоскливо сидевшая в спальне, при виде Ровера радостно вскрикнула. Но тут она увидела руки колдуна.
– Арри, ты пострадал! Какой ужас!
И она склонилась над его ладонью, напевая целебную песню о красоте новой кожи и о том, как прекрасно иметь пять пальцев, и тут же боль отступила, а волдыри исчезли.
– Ангел мой! Цветок души моей! Ты вылечила меня! – воскликнул Арриман, все больше пьянея от любви.
– Да, но это была прежняя я, – быстро промолвила Белладонна– Теперь я совсем, другая, Арри. Только дай мне Ровера, и, я докажу.
Людоед, подал ей, Ровера. Он уже смочил, кожицу червяка и обложил, его влажной землей.
– Что бы мне сделать Арри? – задумалась Белладонна. – Может, превратить, парчовые нити в гнилые кости? Пускай, они перекрещиваются под потолком. А снежинки пусть, будут живыми, ранами? Тебе ведь, нравятся живые раны?
– Обожаю их ангел мой. Лучше и придумать нельзя.
Белладонна прикрыла глаза, а людоед, мистер Лидбеттери Арриман стали ждать.
Следующие полчаса навсегда остались у них в памяти. Белладонна старалась изо всех сил, однако на ее лице все чаще появлялось удивленное выражение. В конце концов она устало опустила Ровера и со страдальческим вздохом упала на кровать.
– Все впустую! – всхлипывала Белладонна. – Безнадежно. Забудь меня, Арри. Ты должен жениться на другой. Моя черная сила навсегда пропала!
Присутствующие еще раз огляделись вокруг. Парчовые нити все так же свисали с потолка, но между них протянулась сверкающая цепочка очаровательных волшебных куколок. В центре каждой изящной, не желавшей таять снежинки сияла диадема из восхитительных жемчужин. Повсюду расцвели розовые, пышные, ароматные цветы в горшочках, на что Лестер не преминул заметить замогильным голосом:
– Опять эти-бегонии. – Он покачал огромной головой. – Чертовы бегонии.
В минуту полного отчаяния Арриман показал себя истинным и благородным влюбленным.
– Ангел мой! – сказал он, заключая Белладонну в объятия. – Какая разница? Пусть хоть весь замок будет в мороженом и этих… мм… розовых штуках, я не против. Для меня важна только ты!
Но Белладонна, даже склонив голову на его мужественное плечо, была непреклонна.
– Нет, Арри, ты должен исполнить свой долг. Вспомни, что это был за турнир. «Да здравствует тьма!» – провозгласил ты. А вдруг… – Ее голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. – А вдруг у нас родится маленький белый колдун? Или, хуже того, серый? Как он справится с дьявольски хитроумным лабиринтом, адской лабораторией и всеми остальными восхитительными вещами, над которыми ты столько трудился? Разве сможет белый маг приве-сти колдовство и тьму к процветанию? Ты не принадлежишь себе, Арри. Ты принадлежишь всей жестокости, подлости и страданиям нашего мира, и я никогда не прощу себе, если из-за меня ты собьешься с пути.