Уже четвертый час топталась я в окрестностях магазина, рекламировать который направило меня агентство «Активити». Время подходило к полудню. Еще недавно жизнь казалась прекрасной: я молодец, потому что смогла встать в шесть утра, я иду на новую работу, впереди меня ждут новые знакомства, впечателения, зарплата… Увы! Не прошло и половины рабочего дня, как мое настроение переменилось на противоположное. Радоваться было абсолютно нечему.
Начнем с того, что пачка зеленых листовок, обещавших однопроцентную скидку в магазин «элитной» косметики «Мирабель» (между нами говоря, там продавались ядовитые китайские помады, поддельные духи и хозяйственное мыло), совершенно не уменьшалась. Почти все, кому я протягивала свою рекламу, либо мотали головой, либо отмахивались, либо посылали куда подальше, либо – так было в большинстве случаев – делали вид, будто промоутер Ульяна Горохова не существует в природе. Прохожие спешили по делам, и на косметику, равно как и на то, что мне надо как‑то раздать злосчастные бумажки, им было наплевать.
Вместо того чтобы набрасываться на скидки и хватать бесплатные листовки, люди то и дело обращались ко мне со всякими дурацкими вопросами. Мужик бомжеватого вида попросил закурить, маленькая девочка поинтересовалась, который час, а одной слепой бабульке даже понадобилось, чтобы я набрала на ее мобильном какой‑то номер и нажала «вызов». Что уж говорить о вопросах на тему «как пройти?» и «где находится?» – такие поступали каждые полчаса! При этом гадкие прохожие, даже получив от меня ответ, отказывались взять рекламную листовочку в качестве благодарности. Так что после трех‑четырех случаев я стала требовать «оплату вперед»: сначала вы берете бумажку, а потом уже я выслушиваю ваш вопрос. Промоутер – это вам не справочное бюро, в конце концов!
Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что уже к одиннадцати часам у меня жутко разболелись ноги. Перед выходом на работу руководство посоветовало надеть удобную обувь, и я выбрала свои самые лучшие, мягкие, кожаные… туфли на шпильках. Ну кто же мог знать, что все будет так плохо, и за смену я ни разу не смогу присесть?! Ясно же, что выглядеть хорошо хочется всегда, а особенно в первый рабочий день на новом месте! Правда, в какой‑то момент в голове у меня промелькнула мысль надеть кроссовки или тряпичные тапочки, но что, если потом в классе пойдут разговоры о том, что «Ульяна раздавала на перекрестке листовки, одетая как колхозница»?! Я нарядилась во все самое лучшее. И вот теперь узкие джинсы натирали мне все, что можно, браслеты мешали, тяжелые серьги невыносимо оттягивали уши, а ноги словно выросли на целый размер и перестали помещаться в туфлях. Кроме того, мне ужасно хотелось есть.
Не сойти с ума, не расплакаться и не сбежать с работы прямо сейчас мне помогали только мысли о Гене. Я думала, что жертвы не напрасны, что благодаря этим дрянным листовкам я все‑таки заработаю на фуксиевое платье и что Ищенко в один прекрасный день станет моим. Даже представляла, будто Гена где‑то здесь, будто он стоит рядом со мной и помогает впаривать прохожим макулатуру. От этого сразу становилось как‑то легче.
Вчера вечером, перед тем, как ложиться спать, я еще раз зашла на его страничку и списала номер телефона. Теперь он хранился в записной книжке моего мобильного. Раз уж Гена не реагировал ни на какие попытки познакомиться виртуально, надо было действовать решительно, атаковать его в лоб. Например, взять и позвонить.
Конечно, такие вещи легки только на словах. Вечером звонить я не решилась: вдруг уже спит! Утром тоже: вдруг еще спит! Потом надо было идти на работу, получать листовки, заниматься их раздачей… В общем, оказалось не до того. А вот теперь я подумала: не устроить ли обеденный перерыв? Не позвонить ли Геннадию прямо сейчас?
Купив в ближайшем ларьке мороженое, сунув продавщице несколько листовок и поспешив скрыться, пока она не поняла, что к чему, и не заругалась, я нашла свободную скамейку и достала телефон. Пролистала записную книжку… вот он, Геночка! Так у меня и записан. Что ж, нажать «вызов» сейчас или чуть подождать?
Я отложила звонок. Потом вновь отложила. Затем представила, о чем буду говорить с Ищенко. Набросала на бумажке кратенький конспект. Нажала кнопку вызова… и почти сразу же сбросила звонок. Нет, решиться на телефонный разговор с Геной было просто невозможно! В итоге я отправила ему анонимное СМС: «Давай дружить!» и вернулась к работе, с минуты на минуту ожидая ответа.
Прошло полчаса. Ищенко молчал. Листовки, как и прежде, не расходились. В надежде поскорее от них избавиться я решила переместиться к метро: там же все‑таки народу побольше.
Надежды не оправдались. Выход из подземки был буквально оккупирован промоутерами. К каждому пассажиру, покидающему метро, одновременно бросались по три‑четыре человека со своими листовками, скидками и «специальными предложениями», так что мне конкурировать с ними было не под силу. По правде сказать, я не раз и не два бывала на этой станции, но раздатчиков рекламы как‑то не замечала. Видимо, они были для меня пустым местом. Так же, как теперь я – для большинства прохожих.
А вот для рекламщиков, которые не собирались никому отдавать пятачок у метро, я очень даже существовала. Два раздававшие бесплатную колу мальчика в синих рубашках, девушка, предлагавшая всем обменять свою жвачку на «Орбит», тетка с социологическим опросом по стиральным порошкам, бабулька с листовками про пластиковые окна и негр в красных шароварах, рекламировавший ресторан «Тарас Бульба», явно не были расположены принимать меня в свою компанию. Им и так было тесно. Впрочем, какое‑то время я все же пыталась приставать к вышедшим из метро людям и совать в их руки, занятые колой, жвачкой и разнообразной макулатурой еще и свои бумажки. Это продолжалось до тех пор, пока широкоплечий афроукраинец не подошел ко мне и не проговорил спокойно‑угрожающим тоном:
– Слушай… Шла бы ты отсюда…
Я двинулась (вернее, заковыляла) на прежнее свое место, но тут начался дождь. Укрыться было негде: листовки раздавать надо во что бы то ни стало, когда эта морось закончится – непонятно, а заниматься рекламой под крышей постороннего магазина или кафе мне, понятное дело, не разрешат. Помокнув минут пять, я поняла, что все. С меня хватит!
Выбросила листовки в мусорный бачок, сняла туфли и по лужам потопала к Таньке.
Танька работала в продуктовом, в паре кварталов от того места, где тусовалась я со своими «косметическими» бумажками. Стоило только переступить порог магазина, как послышался ее громовой голос:
– УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ! СЕГОДНЯ У НАС ПРОХОДИТ АКЦИЯ ОТ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ»! ПРИ ПОКУПКЕ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ» ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ ПРИЗЫ И ПОДАРКИ ОТ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ»!
Татьяна стояла у самого входа, наряженная в дурацкое платьице с рюшечками а‑ля фарфоровая статуэтка и нелепый белый фартучек. Учитывая небольшой рост и плотное телосложение подруги, на ней этот прикид смотрелся особенно удручающе. «Ей бы оборок поменьше, да цвет голубой или синий, да юбочку подлиннее – вот тогда получилось бы симпатично», – подумала я неизвестно почему. На прилавке перед Танькой, явно сооруженном наспех, располагалась непрезентабельная пластмассовая тарелочка, с которой на покупателей глядели несколько клеклых пельмешков.