Я оглянулась. Кабинет пуст, «жучки» я проверяла третьего дня. Рискнуть? Да, пожалуй!
— Есть другая… теория, — осторожно начала я. — Полагаю, вы знаете, что все началось около десяти лет назад, когда здесь случился взрыв. Считается, что взрыв был ядерный…
Вспомнились давние заголовки газет, орущие динамики телевизоров, йод, который нам давали в «учебке». Тогда всем казалось, что начался Армагеддон. Еще бы! Плюс слухи: взрыв — в пять Чернобылей, облако накрыло восемь областей…
— Это был не ядерный взрыв, отец Николай!
Удивленный взгляд, покачивание головой. Не понял? Не поверил?
— Газеты врали. И про боеголовку, и про игрушки дурацкие с настоящим плутонием, и про радиацию. Ничего этого не было! Большая Игрушечная — ложь!
Вообще-то за такое мне должно оторвать язык. Клещами. По возможности калеными. Но надо же наконец разобраться! Этот священник — — не псих и не дурак…
— Да, я слыхал… — Отец Николай задумался, вновь покачал головой. — В городе испокон ходят разные байки. Про наборы бомбочек с ядерными зарядами…
— Чушь! — отрезала я. — Эти, как вы говорите, байки специально распространялись заинтересованными лицами! Знаете, что такое «полезная дезинформация»? Нет? И слава Богу! Так вот, есть иная версия: взрыв был неядерный. Здесь, на Павловой поле — был когда-то такой район, — работал исследовательский институт. Очень странный институт…
Все-таки я вовремя успела укусить себя за грешный мой язык. Не хватало еще выдать открытым текстом о НИИПриМе, в иных кругах — Институте № 7, Зоне "Б" и лаборатории «МИР». Тут не язык — голову потеряешь!
— Это был выброс неизвестной энергии. Считают… Некоторые считают, что эта энергия оказала воздействие не только на психику уцелевших, но и на специфические… э-э-э… материальные характеристики местности. Поэтому приезжие не видят и половины того, что здесь происходит. Для них кентавры — обыкновенные рокеры-придурки. Нужна адаптация…
Все! Стоп! И так сказано — выше крыши.
— Теория Семенова-Зусера, — тихо проговорил священник, и я вновь вздрогнула. Он знал! Да, теория Семенова-Зусера и Ковалевского. Правда, Девятый обычно называет ее просто Основной. — Мне ведомо об этом, дочь моя. Но сия теория — всего лишь попытка объяснить непонятное через непонятное. Ибо науке таковое излучение неведомо.
Я не стала спорить. То, что мне сообщил Девятый, как выражаются дауны-американцы, only for eyes. Нет, не получилось. Священник ничем мне не поможет — разве что объяснит, как изгонять бесов.
Впрочем, если верить агентурным данным, отсутствующий здесь отец Александр уже пытался — без всякого успеха.
День складывался нелепо. Даже не складывался — тянулся. Как говорили у нас в детдоме: словно удав по стекловате. В детстве я всегда жалела бедного удава, но на этот раз могла лишь пожелать ему ползти быстрее. Все, что можно, я уже сделала. Псих Кривец на экспертизе, протокол нашей бестолковой беседы с отцом Николаем составлен, кофе выпит. Я даже позвонила в гордуму, надеясь отыскать бравого таракана-полковника из ОМОНа, но того на месте, естественно, не оказалось. По крайней мере, мне так сообщили.
Итак? Итак, скверно. Но это с одной стороны. А с другой…
А с другой стороны, если не слишком увлекаться служебной карьерой старшего следователя Гизело, получается не так и плохо. Этой наглой особе должно бдеть, дабы здешние беспорядки не нарушать. А вот мне… А вот мне (иной…) очень интересны именно здешние беспорядки. Помнится, Девятый так и говорил:
«Не увлекайтесь правилами, ищите исключения». Пять лет всюду были сплошные правила. Конфорки горели, Первач-псы исправно доводили убийц до синюшного лица и разрыва аорты, исчезники следили за качеством бетона, а квартирники-домовые — за паровым отоплением, дорожные знаки сами собой ограничивали скорость, притормаживая лихачей (кроме кентов, само собой, им законы не писаны и не читаны). Одним словом, все хорошо, прекрасная маркиза, в нашем дурдоме полный порядок!
Точнее, был. Зато теперь…
Не удержавшись, я достала лист бумаги и начала рисовать черточки. Потоп вкупе с отключением телефона в ведомственном доме. Раз…
На «раз» дело замерло. И не потому, что фактов не хватало. Хватало. А вот какие из них достойны следующей черточки, понять мудрено.
Например, собаки. Еще год назад по Дальней Срани нельзя было пройти из-за легиона разномастных дворняг; теперь же — хоть в Красную книгу их заноси. Конечно, коммунальные службы поспешили записать сие в свой актив, но я-то знаю! А потом стали пропадать уже не уличные — домашние Шарики и Боби-ки. Нас буквально закидали заявлениями: и по поводу пропавших мосек, и по поводу бездействия милиции. Странно? Вообще-то, странно, но кто знает?
Подумав, я нарисовала вторую черточку и рядом — третью.
Если уж поминать собак, то грех не вспомнить о людях. Точнее, о бомжах. Еще год назад…
Вспомнилась недавняя передача. Жирный щекастый жорик из железнодорожной службы бодро рапортовал об успехах по «зачистке» вверенной ему привокзальной площади. И вправду: чисто, пусто, уютно. Я, конечно, не поверила — и, наверное, никто не поверил. Но ведь правда! Только жорик и его орлы тут ни при чем. Сбежали бомжи. Все! А какие не сбежали — сгинули. Когда мне сунули дело Молитвина, мне отчего-то показалось, что он как раз из этих…
Вот и думай, командир! То ли есть общий знаменатель у всей этой чепухи, то ли нет. Ах да! Можно еще черточку воткнуть! Позавчера один коллега вернулся с совещания в мэрии, так там кто-то снова мульку пустил о Жэке-Потрошителе, что в Срани объявился. Ходит и, стало быть, потрошит. Черный, с бычачьими рогами и, говорят, с хвостом. Нет, это к отцу Александру, пусть экзорцизм проводит! Но, что любопытно, в начале моей здешней карьеры о таком в Срани не болтали. А вот теперь начали.
Дорисовать пятую черточку я не успела. Проклятый телефон вновь сказал «дзинь»; я вновь помянула царя Давида…
— Гизело слушает!
— Эра Игнатьевна! Да что у вас с голосом? Трубка источала мед, но мед был не сладок. Сначала — Ревенко, теперь — Сам. Кто следующий? Президент?
— Добрый день, Никанор Семенович. Это все злоба дня сего. Довлеет.
— С попами заработались? Сочувствую, сочувствую! А знаете что, сделайте-ка перерывчик. Да-да, всенепременно перерывчик!
Что будет дальше, я уже догадалась. В этой конторе зря мед не льют.
— Да-с, и заходите ко мне. Чаек попьем…
Аппарат дал отбой. Я посидела несколько мгновений, затем без всякой охоты подошла к зеркалу. То, что смотрело на меня оттуда, не прибавило оптимизма. Стыдно сказать, второй год регулярно ставлю свечки Анне Кашинской. Да ни черта она не помогает, эта Кашинская! Все мои тридцать четыре аккурат на физиономии отпечатаны, вдобавок синяки под глазами, да еще эта морщинка. И откуда только взялась, сволочь?