Зу тихонько ткнулся головой в бедро Ярроу и вопросительно зашипел.
– Отстань, – буркнул Сигурд, дергая ногой. – Не до тебя…
Удав обиженно отполз в сторону и свернулся клубком, искоса наблюдая за хозяином.
Сигурд взял меч, вышел на утоптанное место и медленно протанцевал два «потока» из оружейных комплексов Скользящих в сумерках. Вышло вяло и бесстрастно, хотя формы он не потерял. Да только к чему все эти мелочи? Вот настой смешаем, знаки вычерним – хотя они и без настоя сработать должны, только послабее, – и с таким мечом-самобоем при любой форме в мастера прорвемся… Не все ли равно – тот удар или этот, на повторном взмахе или еще как?… Хорошую Книгу все-таки пишет Даймон, полезную, сколько ни выучим – на наш век хватит… Утрем нос Перевертышу!…
Ярроу бросил меч на землю, сел на бревно и прикрыл глаза. Что-то было не так. В нем. Внутри. Не так.
Он вновь разлепил веки – и увидел.
Увидел валявшийся на земле испачканный меч. Подарок Фарамарза. Брат Скользящего в сумерках. На земле. В грязи.
Рядом шипел расстроенный Зу.
Солли
…Вайл скулила, а Солли стоял над ней и чувствовал себя последним подонком. Минуту назад он собственноручно избил волчицу за то, что она не захотела пить воду.
Им сотворенную воду.
Все дело было в роднике. За восточной окраиной Скита Крайнего глотка, в тени невысоких широколистных деревьев бил родник с необычайно вкусной и слегка шипучей водой. Еще месяц назад Солли с удовольствием бегал к источнику по три раза на день, зачастую в волчьем обличьи и вместе с Вайл, которую переполнял щенячий восторг… Но чем дальше, тем меньше хотелось Изменчивому куда-то бежать, да еще из-за какой-то никому не нужной воды, по жаре, и вообще…
В последнее время он разлюбил выходить днем. Вечером и прохладнее, и воздух чище, а вода везде одинакова…
Солли набрал в миску воды из ведра, стоявшего в коридоре, и забормотал над ней тихо и неразборчиво, делая руками странные пассы. Это было совсем свежее знание, он только позавчера вычитал его в Книге и еще не успел проверить на деле.
Вскоре мутная жидкость посветлела, стала прозрачной, и на поверхности заиграли веселые пузырьки. На вкус вода была точно такой же, как родниковая, и Солли подвинул миску заворчавшей Вайл…
Волчица ткнулась в миску носом, зафыркала и отошла в сторону. Три раза Солли пододвигал к ней сотворенную воду, и в последний раз упрямая волчица перевернула миску, разлив воду.
Тогда Солли ударил ее. И еще раз. И еще.
А теперь он стоял над скулившей Вайл, и волчица лизала ему ноги, а Изменчивый плакал, и слезы были подобны родниковой воде из источника под деревьями, только гораздо более соленые…
Марцелл
…Те, которые Я, перессорились друг с другом. И мне понадобилось немало усилий и времени, чтобы склеить, собрать из разъяренных и брызжущих слюной осколков прежнюю мозаику нашего общего Я.
Проклятая Книга! Она манила к себе, как может манить лишь недопетая песня, ускользающая власть, недочитанная и недописанная Книга! – и я погружался в волны тайного знания, огибая островки непонятного, минуя рифы запретного, ныряя в лагунах дозволенного, пока вал пенящейся скуки не захлестнул меня…
Скука. Скука набилась мне в рот, обдирая десны; скука висела у меня на шее мельничным жерновом, и не было у меня Дела, достойного беса, и вновь просыпалась внутри давнишняя мечта об отдыхе, о покое – о Смерти…
Мне уже сейчас не хотелось почти ничего. А когда Даймон наконец допишет Книгу и я прочитаю ее до конца – мне не будет хотеться совсем ничего!… И от сосущей, дикой, смертной скуки…
Я знал, что Сигурд завидует Изменчивому, опережающему салара в изучении Слов и Знаков; я видел, как Солли стал обращаться со своими волками, да и меня самого, признаться, стала раздражать раболепная услужливость младших братьев и вежливая почтительность патриархов.
О небо, еще немного, еще одна страница Бездны – и…
Нельзя подписать договор с Бездной и надеяться выиграть – выигрыш неминуемо обернется поражением! О Книжный Червь тайного знания, как легко вползаешь ты в душу, как сладок голос твой, когда ты незаметно вгрызаешься в святая святых…
– Внемли мне, человек, перелистни страницу!…
…И Скользящие в сумерках невидимой грозой выжгут осиные гнезда Перевертышей – и горе всем остальным!…
– Тайное знание, человек, тайное, сокровенное… даром, совсем даром, и только тебе…
…И Изменчивые возденут к небу властные руки, чумой затопляя поселения ненавистных Мертвителей, и горе всем остальным!…
– Кончены труды твои, человек, снято тяжкое бремя; читай – и за тобой будет будущее, твое прекрасное будущее, и только за тобой!…
…И просто люди силой Слов и Знаков сметут с лица земли и первых, и вторых, и третьих – всех, кто не хочет быть просто человеком или не может им быть… и горе всем остальным!…
Вот почему Бездне нужен был Даймон… Или я. Ни один варк, уже вкусивший от Небытия, не смог бы написать Книгу!… Еще одна Дверь, шуршащая, шелестящая, разлагающая непосредственно сознание, душу – Книжный Червь…
Я встал, и те, которые Я, встали вместе со мной. Если я прав, то лишь у патриарха Мауриция сумею я найти подтверждение моей правоты.
У патриарха. В хрониках Верхних.
Ведь не может же быть, чтобы я оказался первым?!
– Нам необходимо видеть патриарха!
Кроха Йонг лениво поднялся навстречу вошедшим, двигаясь с грацией невыспавшегося носорога.
– Патриарх Мауриций занят, Господа, – вежливо, но твердо заявил он. – Приходите с утра, а лучше – к полудню…
Ярость затопила Сигурда. Какой-то ничтожный услужающий смеет говорить с ними таким образом, – с ними, с Танцующим с Молнией и Хозяином Волков!… Краем сознания он успел удивиться этой слепой ярости, удивиться ее чуждой природе – но было поздно.
– Ты что, ублюдок, не понял?! Или мне придется повторять дважды?!
Кроха Йонг набычился, искоса взглянув на проходившего сбоку долговязого Фарсаула, и угрюмо промолчал, не двигаясь с места. С лавки у окна вставали еще трое братьев-услужающих, которых оставил Маурицию уехавший к себе западный патриарх Муасси.
Сигурд шагнул вперед, рука его метнулась к рукоятке меча… Салар был страшен, и в эту самую минуту луч закатного солнца просочился в окно и упал на лицо Скользящего в сумерках. Ярроу машинально отмахнулся от неприятно-теплого прикосновения – в последнее время его раздражало многое, в том числе и солнце – и его локоть чуть не сломался в мертвой хватке лапищ Крохи. Сигурд, стиснув зубы, вывернулся под немыслимым углом, стараясь ослабить давление на хрустящую руку, но Кроха держал умело и ловко.