— И все-таки у тебя не стоит! — с издевкой констатировала она. — Сдавайся, пока я не отделала тебя как следует!
Я стал подниматься с пола, и мне почти удалось совершить этот подвиг, когда она заехала коленом мне в солнечное сплетение. В следующее мгновение я снова лежал, распростершись на спине, а блондинка-амазонка возвышалась надо мной. Она расставила ноги так, что касалась ступнями моих боков, а я смотрел вверх, через красный туман, на перекрученную полоску черного материала и завитки светлых волос, выбившиеся из-под него. Надо всем этим были ее груди. Если бы я смог дотянуться до них руками, я бы завязал их у нее на горле.
— Как глупо, — сказала Зои тем же издевательским тоном. — Цыпленок изображает из себя Серого Волка!
Я решил, что барабанная дробь у меня в ушах — это звук закипающей в моих венах крови, и мне пришлось пару секунд переждать, пока не рассеется красный туман перед глазами. Тогда я схватил ближайшую ко мне щиколотку и изо всех сил потянул. Зои упала навзничь на кушетку. Это дало мне достаточно времени, чтобы подняться на ноги. Глаза мне все еще застилал красный туман, когда я схватил ее за руку и попытался рывком поднять на ноги, но она вдруг вся обмякла и изогнулась. От такого внезапного отсутствия сопротивления я на мгновение потерял равновесие. Но этого было достаточно, чтобы Зои нацелилась ударить меня высокой шпилькой своей туфли в пах, но, промахнувшись, заехала мне прямо в солнечное сплетение, как раз в то место, куда за несколько секунд до этого попало ее колено. И я снова оказался распростертым на полу.
Поднимаясь, я услышал чье-то невнятное бормотание и не сразу понял, что это мой собственный голос. Глаза Зои сверкали решимостью, а рука описала дугу, будто она собиралась ребром ладони снести мне голову с плеч. Я благоразумно отступил в сторону, Зои пролетела мимо меня, и душераздирающий вопль, который она издала, сказал мне, что она поняла: теперь настала ее очередь. Она рухнула на пол так, что хрустнули косточки, и осталась лежать неподвижно. Не раздумывая я схватил ее за резинку трусиков, намереваясь поднять, и оторвал уже ее тело на несколько дюймов от пола, когда эластичная лента не выдержала и оборвалась, Трусики соскользнули с ее бедер, она упала на четвереньки, явив моему вздору ярко-розовые ягодицы во всей их красе. Такого соблазна ни один разъяренный мужчина не мог бы преодолеть. Я быстро размахнулся правой рукой, и моя ладонь соприкоснулась с ее правой половинкой — звук раздался такой, словно самолет, следующий из Лос-Анджелеса, преодолел звуковой барьер. От соприкосновения с моей ладонью ее правая ягодица заколыхалась, и на ней выступило ярко-алое пятно, словно румянец на щеке от обиды. Тогда я проделал то же самое с ее левой половинкой. Вид двух алых пятен на двух бело-розовых полушариях принес мне заметное облегчение, но тут я с трудом сообразил, что Зои даже не пискнула.
Я запустил пальцы в ее шевелюру, схватил две пригоршни светлых волос и рывком поставил ее на ноги. Черные трусики, словно извиняясь, зашуршали, повинуясь закону всемирного тяготения, и опустились к ее щиколоткам. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, почему Зои не издавала никаких звуков, — она еще не пришла в себя после сокрушительного падения на пол. В следующее мгновение я отпустил ее волосы, колени ее подогнулись, и она стала падать. Я инстинктивно поймал ее, и в следующее мгновение она всем своим весом повисла на мне. Потом Зои издала долгий прерывистый вздох и крепко сцепила руки вокруг моей шеи, а всем своим обнаженным телом прижалась ко мне.
— Я просто хотела удостовериться, что ты не принадлежишь к той же сексуальной ориентации, что и Рид, — хрипло сказала она. — Теперь я в этом глубоко убеждена.
Ее полные груди расплющились на моей груди. Я скользнул ладонями вниз, к ее ягодицам, и, обхватив их еще сильнее, прижал ее к себе. Она раздвинула ноги, а потом сомкнула их вокруг моей правой ноги. Она начала извиваться, вертеть тазом и тереться о мою ногу. Мой палец проник меж ее ягодиц, двигаясь вниз, чтобы коснуться влажного местечка в глубине под ними. Зои тихонько застонала. Мой палец продвинулся глубже, входя во влажную щель. Ее губы слились с моими, и ее язык быстро провел исследование моего рта.
Неожиданно она опустилась передо мной на колени, расстегнула мои брюки и стянула их вниз до щиколоток. За ними последовали трусы, а потом ее пальцы сомкнулись вокруг моего восставшего члена. Она ласкала его некоторое время, взяв в ладонь другой руки мои яички, потом приблизила лицо и открыла рот, сомкнув губы вокруг него. Я вцепился в ее плечи и задвигал ягодицами, подавшись вперед так, что мой напрягшийся, пульсирующий член почти исчез у нее в горле. Она подавилась и отодвинула голову.
— Это уж слишком, Рик! — укоризненно сказала она. — Я не мазохистка.
Мы занимались любовью прямо на полу. Сначала мы лежали на боку, но “валетом” и ласкали друг друга языком и губами. Я пил драгоценный женский нектар, мои руки ласкали ее груди, сжимая пальцами напрягшиеся соски так, что ее тело выгибалось под аккомпанемент ее стонов, которые становились все громче.
В конце концов мы больше не могли сдерживаться. Перевернув ее на спину, я грубо раздвинул ей ноги и устроился между ними, и она полностью открылась, чтобы принять меня. Взяв рукой свой член, я помассировал кончиком ее клитор, потом внезапно погрузил его в ее глубину.
Ее ноги покоились на моих плечах, и я снова и снова яростно погружался в нее, наказывая ее мощными, неумолимыми толчками. Ее крики отдавались у моих ушах, ее тело приподнималось мне навстречу, извиваясь из стороны в сторону, словно она старалась вытолкнуть меня из себя.
Мы подчинились силам, нам неподвластным, и наши оргазмы слились и поглотили нас, смыв судорожной алой волной.
Айван Оллсоп выглядел словно изысканный английский джентльмен, сошедший с картины, особенно когда стоял и смотрел в окно на свою зеленую лужайку, цветущие кусты и безупречный бассейн. Солнечный свет позднего утра акцентировал его благородное лицо с высоким лбом и тонким прямым носом. Он медленно провел пальцами по своим пышным каштановым волосам.
— Бедный Клайв! — произнес он красивым глубоким басом, отчетливо выговаривая каждое слово. — Нам всем его будет так не хватать! — Он повернулся ко мне, его глубоко посаженные умные серые глаза смотрели сквозь меня. — Полагаю, вам не довелось его знать при жизни, мистер Холман?
— Увы, — согласился я. — Чарли Стерн посоветовал мне переговорить с вами о Леонарде Риде. Думаю, Джордана мы тоже не сможем обойти в нашей беседе.
— Чарли позвонил мне вчера довольно поздно и предупредил, чтобы я ждал вашего визита. — Он вежливо улыбнулся. — Друг Чарли — мой друг, мистер Холман. А не поговорить ли нам на террасе? Я предпочитаю получать причитающуюся мне норму ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, когда не работаю. Мое представление об аде — это студия, где никогда не выключаются лампы дневного света. Вот почему мне необходим естественный солнечный свет — в качестве противоядия!
Я проследовал за ним на террасу, где он тут же расстегнул рубашку, оголив стройный, атлетический торс. Потом уселся в шезлонг на краю бассейна и пригласил меня занять точно такой же. Появился слуга-японец с подносом, на котором стояли два высоких бокала с янтарной жидкостью. После того как слуга поставил поднос и снова исчез в доме, я вопросительно посмотрел на Оллсопа.