В первые несколько секунд Олиной тирады я вспомнила о Генри Смите и его предупреждениях. Оно-то понятно, все психиатры в глубине души считают, что нет здоровых людей, есть недообследованные. Подруга пережила стресс, но повредиться в уме она не могла, не хочу верить в такое. С другой стороны, слежка, опасности, тайны. Что про Ольгу я могу не знать? Мы же выросли вместе.
– Так, во-первых, разожми пальцы, сейчас стакан лопнет. Давай, сделай глубокий вдох и медленно, очень медленно выдохни! – Оля послушалась. – Хорошо. Давай еще раз и еще! Хорошо. Приступ панической атаки мы остановили. Теперь давай спокойно и с самого начала. «Они» – это кто?
– Представители серьезной организации, – неожиданно совершенно спокойно сказала Оля.
– Организации какого рода?
– Помнишь, кто негласно курировал наше учебное заведение?
– Да ладно!
– Именно!
– Что им от тебя может быть нужно? – усомнилась я.
– Понимаю, такое заявление требует пояснений. Иначе ты примешь меня за сумасшедшую. Видела, в твоих глазах уже промелькнуло нечто вроде опасения. Но это долгий рассказ.
– Погода отличная, дети гуляют под присмотром, времени у нас обеих вагон, так что начинай.
– Не знаю, с чего…
– С главного: что им от тебя нужно?
– Старинная семейная драгоценность, я храню ее со дня смерти бабушки, как и тайну, которую узнала незадолго до того.
– Драгоценность? Сомнительно, что одна вещица, пусть и очень дорогая, стоит таких усилий, слежки в течение десятилетий.
– Все по порядку. Как ты помнишь, я потеряла родителей в возрасте двух лет и воспитывалась бабушкой. Бабуля всегда очень боялась за мою безопасность и, как только я немного подросла, задействовала все связи, чтобы пристроить внучку в Ворошиловку. Она надеялась, что в этом заведении меня научат, как постоять за себя. А еще бабуля часто любила повторять: «Драгоценное яйцо лучше всего прятать в корзинке, среди похожих яиц. Желательно в той, что расположена поближе к врагу». Но я тогда не понимала смысла этой фразы, а в ответ на расспросы бабушка только хихикала. За полгода до окончания учебы я осиротела окончательно.
– Да, помню, ты уезжала дней на десять, пришла телеграмма, что у тети Маши инфаркт.
– Я провела с бабушкой ее последние дни, потом занималась похоронами. А вначале, как только приехала, застала бабулю без сознания. В бреду она все время повторяла: «Они ее искали. Они ее нашли». Перед смертью, казалось, бабуле стало лучше, она полностью пришла в себя и рассказала все о семейной тайне, которую хранила многие годы. Ее мама Галина, моя прабабушка, происходила из богатой купеческой семьи. До революции они жили в Питере. Иван, отец Галины, быстро сообразил, что после дворянских погромов новые власти начнут трясти всех обеспеченных людей. Поэтому он быстренько сосватал дочь за своего помощника, молодого амбициозного парня подходящего, пролетарского, происхождения. И выделив юной семье часть денег, отправил жить в провинцию, в город Тарасов. Там в это время было гораздо спокойнее, чем в Питере. Купец планировал таким же способом спасти от жерновов революции обоих сыновей: женить, сменить фамилии и, выделив денег, отослать жить в небольшие города. Но не успел, погиб вскорости вместе с женой. Братья Галины сгинули во время Гражданской войны, один погиб, другой вроде бы пропал без вести. Галина прожила со своим мужем хоть и короткую, но счастливую жизнь. Жили хорошо, не бедствовали, но старались ничем не выделяться из общей массы. Муж был очень осторожный, продуманно и медленно тратил выделенные тестем деньги. Бабушка говорила, что ее отец с дедом были очень близки по духу. Дед относился к зятю как к родному сыну. Тот отвечал преданностью и любовью, он всю жизнь сокрушался, что не спас тестя. Но выполнил данную ему при отъезде клятву – сберечь единственную дочь.
Купец Иван был человеком грамотным, продумывал каждый шаг. Капитал нажил самостоятельно и честно и терять его не собирался. До революции, хоть и жил богато, не устраивал загулов, не пил, не кутил, любовниц не заводил, в карты не играл, богатством не кичился.
– То есть совершенно не соответствовал образу купца, растиражированному советским кинематографом? – ухмыльнулась я.
– Точно. Основной капитал прадед держал в золотых монетах и драгоценностях. Он рассказал зятю, что спрятал все далеко и надежно. Самое главное, прадед оставил зятю ключ к поиску сокровищ на случай, если с ним что-то станется. Бабушка Маша думала, что ключ существовал не один, например, у братьев Галины тоже могли быть такие же ключи – подсказки.
– Ключ в прямом смысле слова? Как золотой ключик?
– Нет. Это старинная семейная драгоценность: брошь черненого серебра с опалом.
– Скажи, а твой прадед, отец бабушки, сам не пытался клад найти?
– Нет. Бабушка думала, что он знал примерное место, но боялся ехать в Питер. Всю жизнь трясся от страха. В Тарасове никто не знал, чья Галина дочь, и муж ее надеялся, что так будет и дальше. Думаю, он знал или подозревал, кто приложил руку к гибели Ивана.
– Возможно. Могли слухи дойти, а мог и справки потихоньку наводить.
– Отец бабушки Маши сам погиб довольно молодым, лет в тридцать пять. Не знаю подробностей, какая-то авария на производстве. А мама, Галина, дожила до глубокой старости и рассказала дочери о броши перед самой смертью. Завещала беречь и скрывать от посторонних глаз.
– И она же рассказала бабушке Маше про клад?
– Только то, что знала сама: сокровища существовали и были спрятаны в городе на Неве. А брошь являлась ключом. А еще она предупредила, что за вещицей могут охотиться.
– Бабушка Маша брошку спрятала, как было велено, но в рассказ о кладе не поверила. Посчитала все это старческими фантазиями. Шли годы, подросла дочь Марина, моя мама. – Внезапно Ольга замолчала, смахнула набежавшие слезы.
– Если это слишком тяжело для тебя, можем отложить рассказ.
– Продолжу, здесь нас сложно подслушать, когда еще случай представится. Мама выросла, вышла замуж, родилась я. Все это время брошку она открыто носила, не подозревая об опасности, правда, считала вещицей довольно дорогой, берегла, надевала только по торжественным случаям. Однажды мама надела украшение на празднование Первого мая. У них на заводе прошло торжественное собрание с вручением наград и премий, потом парад, как это было тогда заведено. Затем всем коллективом гуляли в ресторане. На брошь обратила внимание сотрудница, мама не удержалась, похвасталась, что это настоящая старинная драгоценность. Приятельница усомнилась, они поспорили. И на следующий день решили отнести украшение в скупку. Чтобы оценить, якобы желая продать.
– Поступок глупый, если вещь искали.
– Да. Но бабуля не предупредила маму о возможной опасности. Она и в скупку пошла, никому не сказав о споре. По словам мамы, оценщик повел себя странно. Долго рассматривал брошь в лупу, потом листал какой-то каталог или альбом. Потом заявил, что дает за вещицу тысячу рублей. Мама с подругой растерялись: девушки не ожидали, что прозвучит такая крупная по тем временам сумма. И ведь на самом деле брошь продавать никто не собирался. Мама отказалась. Оценщик повел себя еще более странно: сразу увеличил сумму до двух тысяч, все время вытирал потеющий лоб сильно трясущимися руками. Когда мама твердо потребовала свою вещь назад, ювелир стал спрашивать ее адрес и настоятельно предлагать номер своего телефона, вдруг они передумают. Телефон мама взяла, но адрес сообщать не стала, по крайней мере, она так рассказала бабушке. И тут бабуля испугалась не на шутку, сразу вспомнила предостережения матери, но было поздно. Родители разбились на машине через день после похода в скупку. Перед смертью бабуля покаялась, что винит себя в их гибели.