Фифи очень подружилась с Иветтой, с тех пор как та подарила им с Дэном шторы. Она сшила их из обычного искусственного шелка, но рисунок из лилий на бледно-зеленом фоне казался очень изысканным. Шторы полностью закрывали окна и спускались до самого пола, отчего комната сказочно преобразилась. Каждый раз, глядя на подарок Иветты, Фифи улыбалась, так как шторы были очень милыми и напоминали ей о француженке.
В то же время Фифи была озадачена. Ее удивляла не только старомодная одежда Иветты, или ее отшельнический образ жизни, или даже квартира, представляющая собой настоящие руины, — ко всему этому Фифи давно привыкла. Самым загадочным было то, что Иветта никогда ничего о себе не рассказывала.
Она была очень сердечной и дружелюбной, принимала чужие проблемы близко к сердцу и часто отказывалась брать с соседей плату за мелкий ремонт одежды. Француженка также искренне интересовалась жизнью других людей. Так почему же она никогда ни с кем не делилась своими надеждами, мечтами, прошлыми ошибками или победами?
Ее квартира на первом этаже была просто завалена журналами и книгами по шитью, стен практически не было видно за картинками, вырезанными из журналов мод. На полу валялись рулоны ткани и обрезки, а картонки с пришпиленными пуговицами и катушки цветных ниток можно было найти практически повсюду. В то же время тут совсем не было личных вещей, даже фотографий. Иветта проводила примерки на дому у клиентов, объясняя это тем, что у нее они будут чувствовать себя неловко. Исходя из полного отсутствия сведений, Фифи могла только предположить, что у Иветты не было родственников и близких друзей. Она, кажется, всю жизнь жила чужими страстями и переживаниями, внимательно слушая рассказы своих клиентов об их семьях, праздниках и общественной жизни.
И все же Фифи нравилось навещать Иветту. Она была такой приветливой, такой сердечной, и, кроме того, обладала редкой жизненной мудростью. Вот почему она оказалась вторым человеком после Дэна, кому Фифи поведала о своей беременности.
— Это же чудесно! — радостно воскликнула Иветта, хлопая в ладоши от восторга. — Ты сейчас, наверно, так счастлива.
Фифи призналась, что пока в этом не уверена, и затем рассказала француженке о том, как неодобрительно ее родители относятся к ее мужу и как она боится, что если им с Дэном не удастся приобрести свой собственный дом, то они надолго застрянут на Дейл-стрит.
— Тогда ты должна… Как там говорят? Взять быка за рога, — ответила Иветта с загадочной улыбкой. — Стать сильной.
Фифи расценила это замечание как предложение еще больше наседать на Дэна. Но в этом не было необходимости — с тех пор как Фифи сообщила мужу о своей беременности, он работал не покладая рук. Они перестали обедать в кафе, и если и отправлялись в паб, то долго там не задерживались. Дэн очень серьезно относился к будущему отцовству.
Фифи поняла, что Иветта также ошибалась в Дэне, как и ее родители. Почему они все решили, что Дэн слабый и беспомощный человек? Он был совсем другим.
Иветта встала, чтобы задернуть шторы, и посмотрела на дом напротив. В окнах верхнего этажа она увидела силуэт Фифи и поняла, что та снова была дома одна. Иветта надеялась, что Дэн на самом деле задерживается допоздна на работе, а не проводит время в пабе с другими рабочими.
Юная миссис Рейнолдс и вправду нравилась Иветте. Но Фифи была девушкой того типа, который нравится почти всем: красивая, с легким веселым характером и очень жизнерадостная. Иветта вспомнила, как однажды в начале июня Фифи прибежала к ней, чтобы рассказать о том, что доктор Стивен Вард, известный ортопед, оказавшийся в центре грандиозного скандала, покончил с собой. Иветту мало интересовали отношения Кристины Келлер и Джона Профумо, так как во Франции она встречала еще и не таких людей, но Фифи знала все подробности об этом скандале и так страстно им интересовалась, что Иветте стало смешно. Она очень надеялась, что Фифи скоро уедет отсюда, прежде чем эта улица ее изменит.
Все шестнадцать лет, прожитые здесь, Иветта наблюдала за тем, как Дейл-стрит делает людей апатичными. Так, словно сам воздух на этой улице был отравлен. Конечно, никто не хотел оставаться здесь до конца своих дней, не считая миссис Джарвис и Маклов, которые всю жизнь прожили на этой улице. Все обитатели Дейл-стрит говорили, что они здесь временно, пока не найдется место получше. Но практически все, кто переехал сюда после войны, по-прежнему жили здесь.
Поляк Стэн рассказал Иветте, что хочет найти работу на ферме. Мисс Даймонд положила глаз на дом в Клепхеме. Фрэнк и Юна Убли собирались переехать к своей дочери и внукам в Австралию. Но Стэн по-прежнему работал мусорщиком, а мисс Даймонд все так же жаловалась, что никак не привыкнет к жизни здесь. К сожалению, Юна Убли заболела и умерла, но Фрэнк остался на Дейл-стрит и тщательно следил за тем, чтобы тюль на окне всегда был белоснежным в память о его жене, хотя теперь ничто не мешало ему уехать в Австралию. На любой ферме нашлась бы работа для такого мужчины, как Стэн, а мисс Даймонд, конечно, давно уже подыскала бы себе дом, более подходящий для такой деловой женщины, как она.
Иветта знала причину, по которой никто не уезжает с Дейл-стрит, потому что эта улица изменила и ее. Она ненавидела все, что было связано с этим местом: убожество, нищету, недостаток солнца, пыль и шум угольного двора, а больше всего — Маклов, живущих по соседству. Она могла себе позволить переехать в другой, более престижный район, почему же она этого не делала?
Иветта говорила Фифи, что просто не может заставить себя приступить к поискам другой квартиры или начать упаковывать все свои вещи. Это было до некоторой степени правдой, но, кроме того, главное, что держало ее здесь, — это соседи, за исключением Маклов, конечно.
Из-за отсутствия настоящей семьи сердце Иветты принадлежало этим людям. Когда она шила, сидя у окна, и видела знакомые лица, она чувствовала себя не так одиноко. Она знала, что ее соседи такие же неудачники, как и она, — беженцы, брошенные на произвол судьбы и собравшиеся здесь, чтобы прожить остаток своих разрушенных жизней. Некоторые рассказывали ей свои истории, и Иветта чувствовала себя нужной, так как они ценили ее умение выслушать и успокоить.
Что у нее было кроме этого? Ее клиенты никогда не были ее друзьями, они ценили ее профессиональное мастерство, но не личные качества. Если бы Иветта вдруг потеряла зрение или если бы ее пальцы скрутил артрит, она никогда бы их больше не увидела. Но соседи были другими. Они беспокоились о ней, спрашивали, не нужно ли ей чего-нибудь купить или помочь разжечь камин. Они приглашали ее к себе, и хотя Иветта была иностранкой, что несколько отличало ее от других обитателей Дейл-стрит, все же интуиция подсказывала людям, что их соседка-француженка такая же, как и они.
Иногда Иветта мечтала о жизни в каком-нибудь чистом, тихом и красивом месте, но в глубине души понимала, что на самом деле заслуживает только Дейл-стрит.
Иветта чувствовала, что в Фифи тоже есть нечто подобное. Образованная, красивая, из хорошей семьи, — весь мир мог бы быть у ее ног. Но, возможно, потому, что Фифи сожгла за собой все мосты, выйдя замуж за Дэна, она вбила себе в голову, что принадлежит к тому миру, откуда вышел ее муж.