Но Юна убедила его, что сможет придать этой квартире вполне пристойный вид, и через три месяца, к тому времени когда его наконец демобилизовали, она добилась своего. Юна все перекрасила и поклеила новые обои, несмотря на то что в то время их было днем с огнем не сыскать. Передняя стала зеленой в белую полоску, гостиная — бледно-розовой, а кухня — желто-белой. Но дело было не только в умении Юны все украсить, — само ее присутствие делало дом уютным и милым. На столике горела настольная лампа, рядом с его стулом был пуфик, чтобы Фрэнку было куда положить ноги, и через десять минут после его прихода обед уже стоял на столе.
Не будь Юна такой образцовой супругой, Фрэнк, возможно, нашел бы в себе силы признаться ей о том случае с Молли. Но он не мог причинить своей жене такую боль и разбить ее сердце.
Если бы только он не солгал тогда, что должен нести вахту в лагере, тогда как на самом деле провел выходные в Сохо. Но товарищи Фрэнка хотели отпраздновать окончание войны, а если бы он пришел домой пьяным и поздно ночью, Юне это вряд ли понравилось бы. Фрэнк старался не вспоминать о том, что прямо в аллее парка занялся сексом с блондинкой, которая ругалась как матрос. Как только Фрэнк протрезвел, он ужаснулся содеянному. Но все его товарищи вели себя точно так же. Их опьянил алкоголь и радость от того, что война закончилась.
Фрэнк вернулся к Юне, а через три дня узнал, что та блондинка тоже жила на Дейл-стрит, в доме напротив.
По пути в магазин он увидел, как она выходила из дому. Странно, но, столкнувшись с Молли нос к носу, Фрэнк узнал ее, хотя тогда, в парке, даже не запомнил ее лица. Но еще хуже было то, что она его тоже узнала.
Почему из всех женщин в Лондоне именно эта была его соседкой? И почему она оказалась самой бесстыдной сучкой, когда-либо сотворенной Господом?
Сначала Фрэнк решил, что все останется в тайне, так как Молли тоже была замужем. Но спустя некоторое время она потребовала деньги за молчание. Фрэнк уже не раз слышал от соседей, что Альфи сам поощрял ее поступать так с другими мужчинами. Он мог избить ее партнера, если заставал их на горячем, но это была всего лишь часть игры.
В 1945 году Фрэнку было сорок девять лет. Сразу после демобилизации он устроился работать механиком на автобусной станции и считал, что им с Юной неплохо живется. Их единственная дочь Вэнди вышла замуж за электрика, у них был свой дом, и Вэнди ждала ребенка. Фрэнк верил, что годы, оставшиеся до пенсии, будут очень счастливыми и спокойными.
Но Молли разрушила все.
Фрэнк жил как на пороховой бочке. Время от времени Молли требовала денег. Иногда проходило несколько месяцев, и Фрэнку начинало казаться, что этот кошмар закончился. Затем Молли подходила к нему на улице и снова угрожала рассказать все Юне. Он хотел уехать отсюда, отчаянно пытался найти другое жилье, но после войны многие люди остались без крыши над головой, и свободных квартир не было. А еще Юна не хотела уезжать. Дейл-стрит устраивала ее, так как Вэнди и ее муж Тед жили совсем рядом, а она, конечно же, хотела видеться со своим маленьким внуком Джоном как можно чаще.
Вслед за Джоном на свет появился Мартин, а затем родилась Сьюзен, и в 1953 году Вэнди и Тед решили иммигрировать в Австралию. Фрэнк и Юна намеревались последовать за ними, но Юна рассказала об их планах кому-то из соседей, и это дошло до Молли. В этот раз Молли потребовала за молчание пятьдесят фунтов.
Каждый раз, вспоминая об этом, Фрэнк вскипал от ярости. Юна и так была расстроена отъездом дочери и внуков из Англии, она нервничала, так как боялась, что им с Фрэнком не разрешат иммигрировать из-за возраста. Если бы Молли в тот момент ошеломила ее своей новостью, то последствия были бы катастрофическими.
У Фрэнка на черный день было отложено около ста фунтов, но эти деньги понадобились бы им в Австралии, пока он не найдет работу и жилье.
Он попробовал быть твердым с Молли и сказал ей, что таких денег у него нет и что он обратится в полицию, если она будет продолжать его шантажировать. Через несколько дней, когда Фрэнк был на работе, а Юна ушла за покупками, их ограбили. У них было не много ценных вещей, разве что несколько серебряных ложек и вилок, принадлежавших еще бабушке Юны, и недорогие украшения, но, вернувшись домой, Юна обнаружила, что все это пропало.
Все подозревали Маклов. Кто еще, кроме них, мог видеть, как Юна выходила из дому, и знать, что в квартире больше никого нет? Фрэнк убедился в этом окончательно, когда Юна показала ему сберкнижку, которую кто-то вытащил из ящика в спальне и оставил на комоде. Фрэнку стало ясно, что таким образом Молли дала ему понять — она знает, сколько у него денег, и приведет угрозу в исполнение, если он не заплатит.
Доказать ничего не удалось. Полиция провела обыск в доме Маклов, но ничего не нашла. Фрэнк был вынужден заплатить Молли, а в скором времени Юна заболела. У нее обнаружили рак и удалили матку.
За эти два года, пока Юна наконец не умерла, Молли постепенно вытянула из Фрэнка все их сбережения в обмен на молчание. Он не мог допустить, чтобы Юна, умирая, узнала о его неверности.
Фрэнку пришлось бросить работу, чтобы ухаживать за Юной до конца ее дней. Слишком старый для того, чтобы подать заявление о переезде на постоянное место жительства в Австралию, и не имея денег на дорогу из-за этого злобного монстра в женском обличье, Фрэнк никогда больше не увидит дочь и внуков. Он так сильно ненавидел Молли Макл, что с радостью убил бы ее и ее выродков, нимало не заботясь о том, что сядет за это в тюрьму.
— А ну бегом в кровати, маленькие засранцы! — орала на детей Молли, так как те ее не слушались. Анжела сразу же отправилась наверх, как только вошла в дом, но трое старших проигнорировали приказ.
— Я хочу посмотреть шоу по телику, — воинственно заявил четырнадцатилетний Алан. — Я всегда его смотрю.
— Я тебе счас такое шоу устрою, если вы сию же секунду не свалите отсюда, — пригрозила Молли, поднимаясь со стула и несколько нетвердо стоя на ногах.
Трое детей поспешно переместились в сторону дверей.
Все они были очень похожи друг на друга, с одинаковыми грязными, соломенного цвета волосами, заострившимися бледными лицами, светло-карими глазами и резкими чертами лица. Алан, старший, страдал косоглазием. Мэри, хоть ей и было всего тринадцать, уже могла похвастаться пышной грудью, из-за которой блузка на ней едва сходилась. У десятилетней Джоан были крупные кривые зубы.
— Давайте сваливайте. — Молли угрожающе шагнула к ним навстречу. — Мы с Майком хотим немного передохнуть.
— Ты обещала, что нам можно будет поесть картошки фри, — сказал Алан, пытаясь настоять на своем и с подозрением поглядывая на Майка, племянника Альфи. — А где Дора?
— Если вы сию же минуту не пойдете к черту, я вам мозги по-вышибаю! — заорала Молли. — И скажите этой чокнутой наверху, чтобы сходила поссать. Если она снова обмочит кровать, я ей так задницу надеру, что неделю сидеть не сможет.
Осознав, что удача от них отвернулась, Мэри и Джоан поспешили наверх. Алан еще секунду или две помедлил, но когда мать угрожающе шагнула в его сторону, попятился и понесся вслед за сестрами.