– А что плохо?
– Зависимость. Правда, я тоже уже пообтерлась, научилась рот открывать. Князев на меня еще и нотную библиотеку повесил. Суеты много, зато на гастроли без меня не уедут. И право голоса появилось. Постепенно.
– А библиотека – это большие хлопоты?
– Кошмар, полный и абсолютный! Князев понятия не имел о порядке! Вечно перепутывал все партии, медные запросто складывал вместе со струнными. Знаете, где я однажды нашла партию гобоя из «Итальянского каприччио»?
– Представить себе не могу, – призналась я. – Где-нибудь среди нот для арфы?
– Если бы! – Ольга сердито перебросила косу с груди за спину. – Там бы я ее в два счета нашла, к таким шуточкам я уже привыкла. За батареей!
– Господи, там-то ноты как могли оказаться?
– Проще простого! Князев пролил на них стакан воды и положил просушить. Забыл, естественно, и ноты свалились за батарею. Хорошо, я заметила, что оттуда что-то высовывается. Но какой он крик поднял, когда ноты пропали, вы просто не представляете!
– Значит, говорите, с ним сложно было работать?
– Сложно, ну и что? – Оля неожиданно сверкнула улыбкой. – Знаете, моя мама всегда говорила: «Начальство хорошим не бывает. Его просто надо принимать как некую данность и не обращать на него особенного внимания».
– Мудрая женщина, – оценила я. – У меня так никогда не получалось.
– Дело практики, – девушка пожала плечами.
– Наверное. Но я пошла другим путем.
– Каким?
– А просто ликвидировала всех начальников. Ушла в свободное плавание.
– Ах да, вы же частный детектив! – вспомнила Ольга. – Ну и что, так лучше?
– Есть свои трудности, конечно… Но так лучше.
– А вы… впрочем, ладно, – девушка нахмурилась и напряженно спросила: – Что вы еще хотели узнать? Не убивала ли я Князева? Ответ отрицательный.
– Понятно, значит, вы не убивали… А что вы можете сказать про других оркестрантов? Были у Князева с кем-нибудь из них плохие отношения?
– Ой, а с кем они у него были хорошие? Талантливо человек умел людей против себя настраивать! Уж на что Корецкий золотой мужик, и тот его терпеть не мог.
– У них тоже были трения по вопросам дисциплины?
– Не в дисциплине дело. Корецкий вообще может себе позволить на одну репетицию из десяти ходить, но он никогда такого не допустит на концерте, как Савченко. Князев к нему просто придирался, потому что не мог простить… – Ольга замолчала.
– Чего не мог простить? – вынуждена была спросить я.
– Да так, глупость, – теперь она говорила осторожно, подбирая слова. – Князев на каждом углу кричал про свое дворянское происхождение, очень им гордился. Только и слышно было: «Я – потомственный дворянин!», «Я – потомственный дворянин!» А Стасу это надоело, он однажды и ляпнул дирижеру прямо в глаза, что его предки таких дворян в холопах держали и на конюшне драли. Ох и крику тогда было!
– А что, Князев действительно из дворян?
– Да я откуда знаю? Мне какая разница, охота ему считаться дворянином, так пусть хоть от Рюрика свой род выводит. Сейчас ведь мода такая пошла – все хотят, чтобы их считали благородными. Нравится им – пусть тешатся. Мне безразлично.
Это точно, сейчас благородное происхождение, кажется, стало входить в моду. Сама я еще нынешних дворян не встречала, но в газетах время от времени кто-то заявляет, что он древнего рода и в связи с этим ему должны вернуть особняк в Москве и имение в Тамбовской губернии. Восстановить, одним словом, справедливость. И еще я читала, что не то в Сан-Марино, не то в Монако за хорошие деньги можно графский титул купить. С гербом, девизом и родословной, идущей чуть ли не от Адама, в худшем случае – от Ноя.
Так… Значит, в одном оркестре имеется целых два потомственных дворянина. И никак они не могут определить, кто из них благородней. Очень основательный повод для конфликта. Но не станет же гордый шляхтич хвататься за пепельницу, чтобы доказать, что его род древнее. Или станет? Надо срочно познакомиться с самим паном Корецким. А пока послушаем, что нам еще Оленька расскажет…
– Да нет, Стасу убивать ни к чему, – продолжала рассуждать Хорошевская. – Он, кстати, никогда первым скандала не начинал, только если Князев его совсем достанет. Леша, протеже его, не выдержал?.. Тоже нет, этот оболтус только в подручных ходить может, своей головы вообще нет. Виолончелист крепкий, но средний. В оркестре может за чужими спинами прятаться, а сольный концерт в жизни не потянет.
– Оля, это же не выступление на сцене, это убийство, – напомнила я. – Чтобы человека по голове пепельницей стукнуть, на виолончели хорошо играть необязательно.
– Да, действительно, – казалось, эта мысль ее немного удивила. – И все равно определенный интеллектуальный уровень нужен и для убийства. А у него мозгов столько же, сколько в коробочке с канифолью. И чего Стас с ним возится?
– Ладно, – я едва сдерживала смех. – С Медведевым я поняла. Но у него все равно алиби. А про Дарьялову вы что скажете?
– А это вы по тому же списку идете, что и милиция, – оживилась Ольга. – У вас там, кроме нас с Элен и Корецкого, еще Верников и Дарьялова, так?
– Так, – признала я.
– Про Марину сразу забудьте – это же воробушек. Тишайшая женщина, да и в декрет ей скоро. Она вообще никогда ни с кем не ссорится.
– Ясно. Теперь Верников.
– О, Олег – это что-то! – Непонятно, чего в ее голосе было больше: раздражения или восхищения. – Абсолютно не от мира сего. Весь в музыке… – она поколебалась, но все-таки не выдержала: – Меня в упор не замечает!
– Что, совсем? – В такое поверить было трудно. – У него плохо со зрением?
– Хуже, – Ольга наклонилась ко мне. – Я однажды решила дожать его из принципа, чтобы обратил наконец внимание. Надеваю я сарафанчик джинсовый, на «молнии», обтягивает меня, как перчатка. Открытый здесь, – она ткнула пальцем в плечо, – только лямочки тоненькие. И вот такой длины, – теперь ее палец чиркнул по бедру, сантиметров на тридцать выше колена. – Представляете?
– Представляю… Все мужики в филармонии разинули рты и не смогли их закрыть.
– Поголовно! – Оля вскочила. – А уж какая физиономия у Элен была! – Она зажмурилась и покачала головой. – Вот, кажется, пустячок, а вспомнить приятно.
– Хорошо, а Верников-то что? Ведь не ради Элен вы это затевали? – поторопила я ее.
– А что Верников? Вот кого я бы убила. Посмотрел сквозь меня, пошел эдаким лунатическим шагом, – Ольга плавно заскользила по комнатушке, показывая, как пошел альтист Верников, – и удалился в свою каморку. Ему Желтков как начинающему гению отдельное помещение выделил для творческой работы…
– И все? – разочарованно спросила я. – Он вам даже ничего не сказал?