— Думаешь, расскажет? — послышался недоверчивый голос с кормы.
— А почему нет? — Щетинин принялся ворочаться, подстилая под себя брезент. — Срок давности истёк. Можно о чём угодно рассказать. Сейчас уже иные времена. Союза нет. Тех, кто стоял за его спиной, тоже нет. Чего бояться? Тем более за правду ничего не будет. Кроме моей благодарности.
— Времена всегда одинаковые, — парировал учитель, направляя лодку в нужное русло. — Потому как людишки не меняются.
— Но власть-то другая, — не унимался СЧХ.
— Где? — Эвенк слегка тронул рукоять рулевого управления, и лодка вильнула вправо, повинуясь жесту хозяина. — Присмотрись, начальник. Лица, может, и поменялись, а фамилии мелькают одни и те же. Папаши ушли — сынки пришли. Ни хрена в этой стране не поменялось. И не поменяется.
— Откуда такой пессимизм?
— Оттуда. Мне вон пришло письмо из Москвы. На Всероссийскую конференцию молодых учителей пригласили. Лично! А наше областное министерство образования на дыбы встало: откуда, мол, у тебя приглашение? Кто это у тебя есть в столице? По телефону полчаса орали: мол, через голову прыгаю. И хрен они мне вместо командировки выписали. Потому как руководит данным учреждением дочка бывшего первого секретаря горкома партии. А папаша её получает пенсию республиканского значения и является депутатом областного Совета. Со всеми вытекающими отсюда бизнес-последствиями. А ты говоришь, времена не те…
— Сами виноваты, что в депутаты выбрали. Не голосовали бы за него — не имел бы он того, на чём сидит…
— Ага!.. — Учитель матюкнулся. — Из троих кандидатов два бандюгана, и этот — прохиндей. Выбирай!
Мишка решил не встревать в разговор. Откинулся на борт судёнышка, прикрыл рукой глаза от солнца. Мысли крутились вокруг одного. Может, действительно, отец работал на Министерство обороны, потому следствие и зашло в тупик?.. Зубы скрипнули сами собой. Может быть, и так. Но отец погиб. Странно погиб. И преступление осталось нераскрытым. А это значит, кто-то должен ответить. Точнее, не кто-то, а конкретные люди. Те, что послали отца в тайгу. Независимо от того, носили они гражданскую одежду или золотые погоны на плечах. Пусть через сорок лет. Пусть нефизически. Пусть морально. Но ответить. Даже если это и Министерство обороны.
* * *
— Группа вылетела в Читу. Я могу высказать своё мнение?
— Естественно.
— Меня настораживает её состав. Почему в группу вошли только люди из «Гюрзы»? Нет ни одного нашего человека. К тому же без моего ведома? Насколько помнится, за ход операции отвечаю я лично.
— А никто с вас ответственности и не снимает. Именно по этой причине я и отдал приказ сформировать состав команды исключительно из «спецов». Изыскательными работами наши люди заниматься не умеют, будут только мешать. Но они находятся в вашем полном подчинении. Вторично допустить ошибку, как с Савицким, мы не имеем права. И если у них выйдет прокол, то, по крайней мере, это не падёт на нас.
— Перестраховка?
— Да. Не хотелось бы класть свою невинную голову на плаху.
— Савицкий будет ликвидирован?
— С чего вы это взят?
— Показалось.
— Перекреститесь.
— До недавнего времени мы старались по максимуму обходиться без мер физического воздействия.
— Вот это вы точно подметили. Именно до недавнего времени. Однако сегодня информация постоянно и, к сожалению, неконтролируемо просачивается. Нам очень бы не хотелось, чтобы слухи из жёлтой прессы превратились в сенсацию на первых полосах страниц. А благодаря Савицкому это может произойти. Вы со мной согласны?
— В какой-то степени…
— Значит, вы поддерживаете моё решение? Не слышу ответа!
— Да.
— Иного и не ждал.
* * *
Лодка мягко, с шорохом ткнулась в песчаное дно пологого берега. Учитель первым спрыгнул на землю, привязал плоскодонку к лежащему у воды стволу погибшей сосны.
— Тут, что ли? — поинтересовался СЧХ, переваливая тело через невысокий борт судна.
Сын проводника махнул рукой в сторону пролеска.
— Там, рядом.
Идти действительно оказалось недалеко. Шагов через сто перед путниками, внутри соснового сухостоя, открылась заросшая кустарником прогалина.
— Здесь лагерь стоял. — Эвенк присел, похлопал рукой по земле. — Отец показывал именно это место. — Учитель поднялся и указал рукой в нужном направлении. — А вот в ту сторону они уходили. Все три дня.
У Дмитриева запершило в горле. Он долго смотрел в стену из сосен, которые своими стволами скрывали маршрут экспедиции, после чего спросил:
— Кто выбрал место стоянки?
— Твой батя, — уверенно отозвался Иван. — Отец говорил, сверялся по карте.
— Любопытно.
Щетинин прошёлся по прогалине, внимательно глядя под ноги. Сорвал несколько ягод брусники:
— Кислые. Не дозрели. — И потянулся за новыми ягодами. — А как далеко они могли уйти от лагеря? — Сергей задал вопрос чисто риторически, прекрасно понимая, никто на него ответить не в состоянии.
Учитель повёл плечами.
— Кто ж знает… Может, пять, а может, десять километров. Это если по прямой. А если куда сворачивали, то… тайга.
— А что находится в той стороне, куда они ориентировочно направлялись? — СЧХ мотнул головой в сторону сосняка. — Или находилось? Прииски? Разработки?
— Ничего, — снова уверенность в голосе учителя. — Абсолютно.
— И что, больше ни одна экспедиция здесь не проходила?
— Археологи были. Раза три. Пять лет назад приезжали на Граматуху. А геологи… Не припомню.
— Может, прогуляемся? — Мишка махнул в направлении леса.
СЧХ сжевал очередную порцию ягод, поморщился:
— Если бы знали, что искать. А так — ноги бить… Лучше открой комп, посмотри, что там пишут об этих археологах.
Михаил упал на траву, достал ноутбук, принялся за работу с поисковиком. Щетинин тоже присел на землю.
— Это ж сколько километров экспедиция крюк-то сделала? Считай, без Граматухи было двести восемьдесят. Да с Граматухой тридцать. Почти триста кэмэ резвой рысью! Ни хрена себе, геология… — С последними словами Щетинин принялся размахивать рукой, отгоняя настырную мошкару.
Сын проводника промолчал. Сунул руку в карман, извлёк пузырёк с жидкостью.
— Намажься. А то комарьё сожрёт. Вернёшься в город пятнистый, как олень.
СЧХ принял совет к действию.
— Раньше люди жили в согласии с природой, — заметил учитель. — Потому и комар был не такой злой. Понимал: собрат ему кровь дарит, а не враг. Оттого и брал мало. В меру. А сейчас… Что о мошкаре говорить, когда люди сами себя готовы поубивать, за просто так.