— Мы на рассвете думаем покинуть стоянку. У нас есть один план.
— Ни в коем случае! Сейчас вы мне нужны именно там, где сидите! Бродите вокруг да около лагеря. Делайте вид, будто занимаетесь поиском. Словом, отвлекайте, но грамотно. Постоянно будьте близко к реке на случай срочной эвакуации. И никакой самодеятельности! Мишка, предупреждаю, с вами «работают» опытные люди. Все попытки сбросить их, будут напрасными. Жду ответа Шилина.
СЧХ отключился. Мишка ещё несколько секунд внимательно рассматривал рисунок, после чего не только стёр всю информацию, но и упоминание о ней в архиве записей компьютера.
* * *
Джип Щетинина стремительно покинул городскую черту и, пользуясь тем, что ещё тянулась асфальтированная лента дороги, взревев, увеличил скорость до двухсот километров.
Урманского вдавило в мягкое, удобное кресло. Профессор с недовольством посмотрел на подполковника, которого видел впервые в жизни. Но о котором очень даже хорошо знал из уст майора Рыбакова. Тот тоже сидел в машине, только в отличие от Александра Васильевича спереди. Прислонившись к закрытой дверце, майор усердно дремал.
— Ещё раз простите, Александр Васильевич, что вытащили вас на лоно природы, не дав возможность побывать дома, но это вынужденная мера. Кстати, — СЧХ кивнул головой назад, тем самым указывая на соседа профессора, немолодого, полного мужчину, лет шестидесяти, — познакомьтесь. Кононов Анатолий Тихонович, инженер с Ипатьевского камнеобрабатывающего комбината. Товарищ к нам, можно сказать, из центра Сибири пожаловал. И всё благодаря вашей активной деятельности, Александр Васильевич.
— Шутить изволите? — Урманский нехотя протянул руку инженеру.
— Да нет, Александр Васильевич, я сегодня серьёзен, как никогда. — Внедорожник Щетинина оставил позади асфальт и теперь трясся по грунтовке. Однако подполковник и не подумал снизить скорость. — Я выслал в Ипатьевск те материалы, что вы нашли у вдовы. Простите, без вашего ведома, но на то, как понимаете, имеются причины. Улыбнитесь, Александр Васильевич.
— Не с чего, — Урманский уткнулся в окно. — Вы даже не представляете, что меня ожидает. Я ведь обещал, что сразу домой, а тут…
— И замечательно, — не оборачиваясь, отозвался СЧХ. — Значит, никому не успели рассказать о находках. А супруге, если хотите, выпишем справку. Мол, были у нас. Официально.
— Нет уж, благодарствую. Ещё хуже будет. — Профессор всё-таки не сдержался: — А ведь говорили, завтра поедем.
— Правильно. Только с прибытием нашего гостя всё кардинально изменилось. — Джип на скорости обогнал микроавтобус. — Одно ваше слово, невзначай кинутое не в те уши, в том числе и жены, могло решить дальнейшую судьбу поисков. Если бы наши, мягко говоря, конкуренты, узнали, кого мы везём на Граматуху, то наверняка сделали бы всё для того, чтобы мы туда не добрались.
Урманский на этот раз с любопытством посмотрел на инженера. Интересно, чем же так опасен этот вялый с виду толстяк? Кононов явно страдал одышкой. Однако в его теле вместе с тем чувствовалась и сила. Мужик более напоминал старого, дикого вепря, который только по внешнему виду кажется слабым и умирающим, а на деле готов обнажить в драке клыки.
СЧХ кинул взгляд в зеркало заднего вида, отметил заинтересованность профессора и, чтобы ещё более заинтриговать учёного, обратился к инженеру:
— Анатолий Тихонович, как думаете, подтвердится гипотеза, выдвинутая вашим соседом?
Инженер даже не посмотрел в сторону Урманского:
— Откуда мне знать. Сначала следует познакомиться с материалом.
Щетинин полуобернулся, скосив взгляд на дорогу:
— Александр Тихонович ведь не просто инженер: он изучал камни, из которых построены пирамиды в Египте.
— В каком смысле? — не понял Урманский.
— В самом прямом, — отозвался СЧХ, выворачивая баранку. — Принимал участие в исследовательской экспедиции на Гизу.
— И что? — В голосе профессора послышались иронические нотки. — Прямо-таки все камни изучил?
— Зачем же, — спокойно произнес инженер, рассматривая пейзаж за окном машины. — Я считаю, достаточно ознакомиться с тем материалом, который не вошёл в состав пирамиды, и очень многое станет понятным.
— То есть? — Александр Васильевич насколько смог, развернулся к инженеру. Тем самым выдавая заинтересованность.
— Во всём имеется своя логика, — сказал Кононов, по-прежнему глядя в окно. — Я считаю, для начала следует пристально изучить не сами сооружения, а то, что веками валяется вокруг них. Это намного интереснее, поверьте мне. И это, кстати, — инженер впервые повернулся к соседу, и весь негатив Урманского как рукой сняло: взгляд у Кононова оказался чистый, пронзительный и даже детский — укладывается в то предположение, которое вы выдвинули.
— То есть, — Урманский теперь с ещё большим интересом смотрел на инженера, — о существовании працивилизации?
— Совершенно верно.
Александр Васильевич в волнении потёр мочку уха.
— Но почему вы считаете, будто подтверждением данной гипотезы может стать строительный, так сказать, мусор?
— А почему «так сказать»? Это действительно самый настоящий строительный мусор. И не более того. Но именно этот мусор подтверждает и ваше предположение, и гипотезу моего друга в Египте, и высказывания ещё сотен людей.
— Но ведь у нас, здесь, в Амурской области, нет пирамид, — парировал профессор, хотя глубоко в душе хотелось ему услышать положительный ответ: мол, а кто вам это сказал? Они есть!
Но послышалось совсем иное:
— У вас не было не только пирамид. У вас никогда не было и камнеобрабатывающего комбината. — Кононов чуть развернулся в сторону собеседника для удобства ведения диалога. — А обработанные гранитные блоки есть.
— Да, да. Но всё-таки, как мусор может стать доказательством гипотезы? — Урманский с увлечением оправил на себе рубашку.
— Довольно примитивно и просто. — Кононов впервые улыбнулся. — Нужно только задать себе несколько вопросов и попытаться на них ответить. Первое, материал, из которого построены сооружения, местный или привозной? Второе. Если местный — никаких проблем. А если нет? И вот тут встаёт сразу масса дополнительных вопросов.
— Каких?
— Хотя бы то, что пирамиды в Гизе строились не из одного, а из нескольких видов материалов. И если карьер с известняком — неподалёку, то откуда доставляли гранит и кварцит? Второй вопрос: где обрабатывали камень — в карьере или подрезали по месту? Опять же, транспортировка как происходила?
— Накатом, естественно.
— Ну, то, что не накатом — это точно. И я могу аргументировать. А в пример, если вы не против, возьму опять же пирамиды Гизы. Сколько весит один блок? В среднем от десяти до сорока тонн. А есть и по сто, и по двести. Но, возьмём самый маленький, в две с половиной тонны. Вопрос: как доставить хотя бы такой блок? Катить по песку? По пустыне? Не знаю, как вы, лично я с трудом могу себе представить, как его можно вытянуть по барханам. Брёвна в песке не катятся, вязнут. Да и дерева в Египте почти нет. Для того чтобы катить, нужна дорога.