Хотя Алехин считает себя современным человеком, вполне толерантным и лишенным предрассудков, я-то знаю, что в каждом профессоре философии или артисте балета глубоко внутри притаился тот самый одетый в шкуру первобытный мужик с дубиной. Ну не потерпит он, чтобы женщина указывала, куда идти! Единственное исключение – если эта женщина носит погоны и выше его по званию…
– Извините, я, кажется, свернула не туда!
Надо же, я как раз была уверена, что иду куда нужно… Хотя я понятия не имею, как устроена лаборатория, есть простой способ не заблудиться. Вообще-то он придуман для лабиринтов, но, думаю, и для секретных лабораторий годится тоже. Надо все время поворачивать направо. Всякий раз, как перед тобой возникает развилка, сворачивай направо. И в конце концов выберешься из любого лабиринта. Но Алехин разом перечеркнул эту возможность, выбрав левый коридор, а вступать с ним в споры я не собиралась.
Алехин махнул рукой, и мы друг за другом вошли в гофрированную кишку. Я хотела сказать Алехину, что неплохо бы оставить кого-нибудь у лифта – вот хотя бы стажера Умникова. Все равно в решающую минуту толку от него будет немного… но решила советов не давать, чтобы не раздражать капитана. Это ведь он тут сегодня самый умный…
Шагая замыкающей, я размышляла о мужской психологии. Вообще-то есть на свете категория мужчин, которые с радостью принимают женское главенство. Они не только охотно подчиняются даме – мало того, они с радостью доверят ей заботу о семейном бюджете, хлопоты по ремонту квартиры, возню с автомобилем, самую большую лопату при работе на дачном участке… Проблема в том, что меня такой тип мужчин совершенно не привлекает. Я придерживаюсь старомодного убеждения, что если мужчине нужна мать, то вот пусть он к мамочке и идет, а не ко мне – я хочу видеть рядом с собой равноправного партнера.
Это не значит, что только я права – это означает всего лишь то, что для меня, Евгении Охотниковой, приемлема именно такая модель отношений. На свете есть множество гармоничных пар, в которых мужчина выступает то в психологической роли сына, а то, напротив, в роли отца. Одна моя знакомая постоянно заводит романы с мужчинами намного старше себя. На мои подначки на тему того, что ее следующий кавалер будет ровесником Ленина, она резонно отвечает: «Ну, Женька, тебе не понять! Они такие классные! Во-первых, я выбираю мужчин, которые уже состоялись в жизни – вырастили детей, сделали карьеру. Что за радость заводить роман с человеком, который рассказывает тебе о болезнях младшего сына или школьных успехах старшей дочки?! Во-вторых, им нравится чувствовать себя покровителями, а мне только того и надо – помнишь моего первого мужа, который потаскивал мелочь из моего кошелька, как второклассник? И, в-третьих, – и это главная причина, – им так идет седина на висках! Ой, Женька, ничего ты не понимаешь!»
Так что не стоит мне, пожалуй, слишком уж сурово осуждать капитана – просто он привык именно к такой модели поведения. А вот интересно, какого сценария он предпочитает придерживаться в личных отношениях? Если мы выберемся живыми из этого места, обязательно попытаюсь выяснить…
Гофрированный коридор завершился в просторном помещении с рядами столов. Оборудование, что стояло на металлических поверхностях, было новым, явно дорогостоящим и абсолютно мне незнакомым. Я даже догадаться не могла, для чего предназначены все эти шкафы из белоснежного эмалированного металла, по виду напоминающие гигантские микроволновки… Или вон та штука – это что, осциллограф? На кой черт осциллограф в биохимической лаборатории?!
Алехин задумался, потом решительно махнул рукой и почему-то шепотом скомандовал: «Идем дальше!»
Правильно, все равно наши шансы понять, что это такое, близки к нулю, только время потеряем… Я шагала за Алехиным, незаметно разглядывая своих спутников. Хорошо хоть, что нас пятеро. А что было бы, проникни я сюда одна?
Хотя это с какой стороны посмотреть. Одна я имела бы хорошие шансы пробраться в лабораторию незаметно. А такую толпу не заметить может только мертвый. Мы так нашумели – вспомнить только «матюгальник» наверху. Наверняка о нашем вторжении знают все, кому не надо… Странно, что мы до сих пор не столкнулись ни с каким сопротивлением. Ох, не нравится мне это…
Дело в том, что, хотя нас и пятеро, только трое имеют кое-какую подготовку. Сержант Горюнов, пусть и не семи пядей во лбу, зато силен как медведь – до сих пор помню, как он заломил мне руки, уложив лицом на капот. Алехин наверняка в отличной физической форме, к тому же на его стороне вся сила закона, так что мы получаемся не просто какие-то там самозванцы – расхитители гробниц, а оказываем помощь следствию. Ну и я, Женя Охотникова, со своей спецподготовкой, тоже кое на что гожусь.
Правда, пока я чувствую себя как крот-слепыш – ничего не понимаю. Да и от закона, который представляет Алехин, нам под землей толку мало. Так что на данном этапе самый ценный кадр – это Горюнов.
Вообще-то от Умникова тоже может быть польза – возможно, парнишка обладает какими-нибудь скрытыми до поры талантами. Ну, в самом уж крайнем случает он может попросту отвлечь на себя внимание противника – иногда это бывает жизненно важно. Это не значит, что я собираюсь пожертвовать парнем, точно шахматист – пешкой. Нет, если понадобится, я сделаю все возможное, чтобы вытащить стажера отсюда живым. Но в экстремальной ситуации Умников станет обузой, а не подмогой.
Да и от Дрюни пока толку немного. Честно говоря, я рассчитывала на большее. Пока он может похвастаться только тем, что исключительно удачно заманил нас в подземную лабораторию, и никто наверху не имеет понятия, куда мы подевались. Все-таки Алехин – самоуверенный болван. Это же надо – капитан полиции лезет в какую-то дыру, не отчитавшись своему начальству! Похоже, в Алехине тоже живет пират и авантюрист – самый симпатичный для меня тип мужчин…
– Стоять всем! – неожиданно скомандовал авантюрист и пират, и я от неожиданности чуть не ткнулась носом в спину идущего впереди Горюнова. Ох, Евгения, ты что-то слишком много времени уделяешь мыслям о красавце капитане! Как тебе не стыдно?! Вот сейчас задумалась и пропустила что-то важное…
Я обогнала замершего на месте Горюнова и подошла к капитану. Коридор заканчивался. Впереди виднелась комната, в которой я краем глаза уловила какое-то движение.
Алехин поднял ладонь, призывая оставаться на месте, а сам расстегнул кобуру и достал оружие. Я последовала его примеру. Мы медленным шагом двинулись вперед. На секунду я обернулась и увидела расширенные от страха глаза стажера Умникова. Горюнов стоял рядом, готовый ко всяческим неожиданностям.
Но никто из нас не был готов к тому, что случилось в следующую секунду.
Дрюня сделал два шага вслед за нами, и тут я почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились – но не от страха, а от дуновения воздуха.
Я резко обернулась, но было уже поздно. С потолка бесшумно опустилась стеклянная перегородка, которая отсекла от нас Горюнова и Умникова. Звуков она не пропускала – я видела, как шевелятся губы Горюнова, и могла только предположить, какие именно слова оглашают тишину подземной лаборатории. Ну, чтобы догадаться, большого ума было не надо… Причем стеклянная стенка оказалась на диво прочной – когда Горюнов ударил в нее тяжелым ботинком, она не только не разбилась – даже не дрогнула.