Колька Ежов тоже определился: на слесаря-механика до военного призыва будет учиться, затем армия. А там кто знает, что из него получится? Может, новый маршал Жуков. Он уже сейчас, как настоящий полководец, сражения всякие разыгрывает оловянными солдатиками в военно-историческом клубе. Максим Елкин в школу при Физтехе уходит. Кошка утверждает, что он будущий нобелевский лауреат и школа им еще гордиться будет. Вполне возможно.
А среди «вэшек»… Тут Лена задумалась: кто же из них попадет к ним в класс? Там ведь тоже свои лидеры и свои аутсайдеры. И свои таланты имеются, и, как выяснилось, в большом количестве. Алиса Залетаева, признанная красавица «вэшек», с превеликим удовольствием согласилась на роль Миледи. Лена подозревала, что Сергей Белов, попросту говоря Белый, решил принять участие в спектакле и стать герцогом Бэкингемским, узнав, что Алиска будет играть леди Винтер. Забавно, но роль одного из главных гвардейцев досталась Василисе Остапченко, девчонке с повадками и внешностью мальчишки. И никто из парней даже не пикнул. Во-первых, она была единственной, кто умел обращаться со шпагой, поскольку занималась фехтованием, а во-вторых, мальчишки считали ее своей в доску. Они и звали ее Васек, с ее молчаливого согласия. Портоса тоже среди «вэшек» отыскали. Им стал Вовка Неделькин, приятель Сергея Белова. Наверное, тот его на эту роль и уломал, вроде как за компанию. Кулаки у Вована будь здоров, да и комплекция подходящая. Слов нет, Портос из него получился что надо. Только вот как все сложится в следующем году, когда их объединят в десятом?
Лена так глубоко задумалась, что даже вздрогнула, когда ходики тихим боем напомнили о времени. Надо же! Уже третий час! А ведь завтра, точнее, сегодня, в школу. Она огляделась. И когда успела прибраться? Все чисто. Пол выметен, кусочки ткани сложены в стопочку. Швейная машинка задвинута в угол. Вот уж верно говорят: глаза боятся, а руки делают. Лена погасила ночник и отправилась в постель. О том неясном сне, разбудившем ее среди ночи, ей думать не хотелось. А ведь странный был сон! Вроде бы он беспокоил Алену, и слезы вызвал, и тяжелые воспоминания, а в душе осталось светлое ощущение… Так бывает, когда идешь по длинному темному тоннелю и внезапно видишь, как вдали, навстречу тебе, пробивается спасительный лучик света.
Конечно же утром Лена чувствовала себя сонной мухой. Как ее бабушка ни будила, как Катька ни тормошила, она все же умудрилась опоздать на первый урок на целых десять минут. К тому же на физику. Идя по пустому коридору второго этажа, Лена прикидывала в уме, где бы скоротать время до перемены, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из учителей или, того хуже, директору, и вдруг заметила приоткрытую дверь в кабинет психолога. Лена заглянула одним глазком: сидит, что-то изучает, то на один листок посмотрит, то на другой. Одним словом, психолог. И появился он у них не так давно, что-то около года.
Лена не совсем понимала, зачем в школе нужен психолог. Ничем особенным Дим Димыч себя не проявил. Ну, провел пару тестов, один – в начале года в их классе. Однажды лекцию какую-то устроил. На нее ребят по всей школе залавливали. Одна Юлька Туполева охотно на нее пошла, и то потому, что мнит себя будущим психологом. Еще Лизка Кукушкина к нему за советом обратилась, когда у нее крыша чуть не поехала с перепугу, вот, кажется, и все… Хотя польза от Романова, безусловно, есть. Каждый старшеклассник знает, что в его кабинете всегда можно отсидеться. Он мужик покладистый, особо выговаривать за прогул не будет и уж, само собой, не заложит. Лена решилась и постучала.
– Можно войти, Дмитрий Дмитриевич?
Темные, глубокие глаза взглянули на нее:
– А, Серова из девятого «Б»! Входи.
Лена вошла, плотно прикрыла за собой дверь. Романов обладал фотографической памятью на лица: раз увидел – щелк! – и информация ушла в подкорку, поэтому Лена не удивилась, что он ее вспомнил.
– Ну что же ты, садись, – предложил психолог.
Лена села в кресло перед столом и, не глядя, бросила брезентовый рюкзак с учебниками на пол.
– Прогуливаешь, Алена? – Психолог, надо отдать ему должное, сразу решил прояснить ситуацию.
Врать не хотелось:
– Так получилось. Проспала. До трех часов ночи не могла заснуть.
– Любовь мучает? – усмехнулся Дмитрий Дмитриевич, постукивая пальцами по листочкам.
– Да нет. Мысли.
– А-а, это хорошо. Думать полезно, особенно в вашем возрасте. А что за мысли, если не секрет?
– О семье, о школе, о будущем…
– А ты, оказывается, с размахом думаешь, – уважительно отозвался Дмитрий Дмитриевич, опустил темноволосую голову, затем снова взглянул на нее. В руках у него появился один из листочков. – Я вот тоже здесь размышляю.
– А что это у вас? – решила полюбопытствовать Лена.
Сквозь тонкий белый лист просвечивал рисунок, а не ответы на вопросы.
– Это простенький психологический тест. «Нарисуй свою семью» называется. Я его в начальных классах провел. В третьем «Б». Хочешь, я тебе все подробно объясню? – Глаза психолога вспыхнули, как включенные лампочки.
– Ага. – Лена придвинулась ближе к столу.
«Все равно полчаса занять нечем, так хоть приятное человеку сделаю», – подумалось ей, но очень скоро она увлеклась беседой.
То, что все дети любят рисовать, для Лены не было секретом. Она до сих пор не могла обходиться без карандашей, любила моделировать одежду, мечтала в будущем добиться славы Коко Шанель, которая ввела в женскую моду брюки и короткую стрижку, узкое черное платье для коктейля и ставшие классическими духи «Шанель № 5». Так что Лена охотно поверила, когда Дмитрий Дмитриевич, добродушно улыбаясь, сказал, что тесты на основе рисунков в работе с детьми психологи используют весьма широко. Поверила она и тому, что любой детский рисунок можно считать, как говорят психологи, проективным, то есть отражающим внутренний мир и переживания ребенка.
– Вот смотри, это рисунок Коли Маковского, – стал рассказывать Дмитрий Дмитриевич. – Он цветной. Это хорошо. Но обрати внимание на нажим и штриховку, которой мальчик обозначил фигуру отца. Сильный нажим говорит о том, что Коля испытывает тревогу по поводу этого члена семьи.
Лена присмотрелась к рисунку. Ничего тревожного она не заметила. Обычный рисунок, где неумелой рукой нарисована вся семья. Папа что-то приколачивает к стенке, наверное картину вешает, мама гладит. Коля читает книжку.
– Кроме того, Коля нарисовал отца забивающим гвоздь в стену, – пояснил Дмитрий Дмитриевич.
– А что, разве это плохо? – удивилась Лена.
Казалось бы, штатная ситуация. И руки у папы, видно, умелые.
– В том-то и дело, что плохо. Коля видит отца агрессивным. Он бы мог нарисовать его, скажем, сидящим перед телевизором. Кстати, в большинстве случаев эта ситуация и преобладает в рисунках. А мальчику запомнился отец с молотком в руке. И я прихожу к выводу, что он его побаивается. А вот с мамой у Коли очень теплые отношения, – улыбнувшись, заметил психолог.