Второй вариант оказался намного соблазнительней. Его-то Христина и выбрала.
До ближайшей точки, где продавали наркосодержащие вещества, или, проще говоря, «дурь», было минут пять быстрой ходьбы, однако Христина предпочла воспользоваться автобусом. Идти пешком не было сил. Да и те жалкие гроши, которые нашлись в сумочке, не решали проблему. Чтобы колоться и не испытывать ломок, Христине нужно было много денег.
Ей пришлось ехать, стоя внизу, на подножке. Над ней нависал толстенный старикан с усами, слева подпирала толстая и рыхлая, как квашня, тетка. Это было невыносимо.
Устав отпихивать от себя нависающее пузо буденовца, Христина кое-как вскарабкалась с подножки в салон и, глядя на пассажиров сквозь черные стекла очков, стала прикидывать, сумеет ли предложить себя одному из потных, угрюмых мужчин, распространяющих вокруг стойкий запах табака. Возможно, она бы предложила, только вряд ли ее бы купили. Эти мужчины предпочитали тратить деньги на сигареты, выпивку и чебуреки, а не на женщин.
Тогда Христина представила себе, как незаметно запускает пальцы в чужую сумочку и вытаскивает оттуда туго набитый кошелек. Затем перед мысленным взором замелькали кадры, на которых ее сначала бьют, потом волокут в ближайший полицейский участок и бросают в вонючую камеру с бомжами и спившимися потаскухами.
Так и не придумав ничего путного, Христина выбралась из автобуса, пересекла чахлый сквер, усеянный окурками и пустыми баклажками, перешла через дорогу и свернула в тихий переулок, куда наведывалась всякий раз, когда Герыч решал, что их разлука слишком затянулась.
Навстречу ей попался красногубый, как упырь, юноша с безумным взглядом. Потом прошагала парочка, держащаяся за руки. Парень что-то строго втолковывал подруге на ухо, а она механически кивала, так же механически переставляя длинные тонкие ноги на «платформах». Глаза у обоих сверкали нездоровым блеском. Значит, уже приобрели порошок и очень скоро окажутся на вершине блаженства.
Христина приостановилась. Ей захотелось подкрасться к счастливчикам, отобрать добычу и кинуться наутек. Но много ли пробежит девушка, мышцы которой сводят судороги? Пятьдесят метров? Семьдесят? Сто? Нет, лучше не экспериментировать.
Впереди показалась тонированная «Ауди» с открытым передним окном. Приближаясь, Христина услышала, как становится все громче музыка, доносящаяся из салона. Играл шансон.
— Привет, — сказала она, заглядывая в машину.
Внутри сидели братья Карелины, распространяющие наркотики в этом районе. Шагах в пятидесяти от их «Ауди» стоял мощный джип, угольно-черный, с тонированными стеклами. Поговаривали, что братьев-наркодилеров охраняли бандиты. Возможно, и не охраняли, а тоже приезжали за своими дозами, однако Христину это совершенно не волновало. Еще ни разу не случалось, чтобы кого-нибудь арестовали или грабили в известном всем наркоманам переулочке. Здесь делался бизнес, поэтому все было чинно-мирно.
— Чего мадам желает? — спросил Карелин-младший. — Колеса? Герыч? Кокс? Травка?
Он разговаривал, не глядя на Христину, и беспрестанно шмыгал носом, как будто подхватил насморк. На самом деле его болезнь была другого рода, известная каждому, кто нюхал порошок.
— Героин, — сказала Христина.
— Сколько?
— Дозу.
— Бабло. — Карелин выставил наружу пятерню и требовательно пошевелил пальцами.
Христина сделала глотательное движение, хотя во рту было совершенно сухо. Ее голос сел.
— Мне в долг, — пролепетала она.
Глаза Карелина выпучились так, что еще немного, и они выскочили бы из орбит и растеклись по небритым щекам.
— Что ты сказала?
— В долг, — заторопилась Христина. — Ты ведь меня знаешь. Я здесь на постоянке. Завтра отдам.
— Или послезавтра, — поскучнел Карелин. — Или после дождичка в четверг. Вали отсюда, лахудра. На паперти побирайся.
Христина уже собиралась отойти, когда раздался властный оклик:
— Стой!
Она с надеждой обернулась.
Сидящий на дальнем сиденье Карелин-старший вытянул шею, чтобы хорошенько рассмотреть девушку.
— Тебя как звать, чума?
— Хри… Христина.
— Здешняя?
— Говорю же, я у вас постоянно беру.
— У меня, например, ни разу не брала, — вставил младший брат и похабно загоготал.
Старший его одернул и задал еще несколько вопросов. Почему-то его интересовало, действительно ли Христина живет одна.
— Папа-мама? — спрашивал он. — Братья-сестры? Дедушки-бабушки?
— Никого, — отвечала Христина. — Никого… Никого…
— Где трудишься?
— Нигде.
— Строчишь?
— Я шить не умею.
Карелин-старший поморщился:
— Я не про то, дура. В смысле, проститутка?
— Нет! — воскликнула Христина.
— Фамилия как?
— Ру… Рутко.
— Значит, свободна как ветер, Христина Рутко?
— Получается да. — Она потупилась и не заметила, как братья обменялись многозначительными взглядами.
«Зачем им все это знать?» — отстраненно удивилась она и тут же позабыла об этой мысли. В голове вертелась другая, гораздо более важная: «Уколоться, скорей уколоться!»
Старший Карелин высунулся в окно, заслонив брата плечами.
— Завтра отдашь, говоришь? — осведомился он.
— Да, — соврала Христина, не моргнув глазом. — Утром. Клянусь.
— Знаешь, сколько мы тут клятв выслушиваем? — подал голос невидимый Карелин-младший.
— Ладно, не напрягай девушку, — сказал брат. Он выбрался из машины и сочувственно смотрел на Христину поверх лаковой крыши. — Что, хреново тебе?
— Плоховато. — Христина выдавила из себя улыбку.
— Джипарь видишь?
— Что-что?
— Джип. — Карелин показал на черный внедорожник. — Видишь его, спрашиваю?
— Вижу, — подтвердила Христина, приподняв солнцезащитные очки.
— Ступай туда.
— Зачем?
— Там тебе работенку непыльную предложат и денег дадут. Они как раз такую одинокую спрашивали.
— Кто?
— Хорошие люди, — туманно пояснил Карелин-старший. — Возьмешь аванс и у нас отоваришься. Все довольны, всем хорошо.
— Может, все-таки в долг дадите?
— В долг я в пятак могу дать, — пообещал младший Карелин.
Старший кивнул на джип:
— Иди, не бойся.
— Но…
— Иди, тебе сказано!
Это походило на страшный сон, в котором все происходит независимо от воли спящего. Словно сомнамбула, Христина развернулась и направилась в сторону черного джипа. С этой минуты ее судьба изменилась самым радикальным образом.