Петро Сердюк расположился отдельно, облюбовав полуразрушенный чердак, откуда простреливались центральная аллея и часть площадки возле мачты, на которой трепыхалось не знамя, а какое-то бурое тряпье. С собой он прихватил бутылку горилки и через каждые пятнадцать минут делал скупой глоток. Он не собирался напиться допьяна и уснуть мертвецким сном. Он знал свою норму и обращался с зеленым змием осторожно и почтительно.
Курить на посту — последнее дело, потому что табачный дым, разносимый ветром, выдает тебя за версту. Тем не менее, опустошив бутылку на четверть, Сердюк позволил себе угоститься сигаретой. Огонек он тщательно прикрывал широкой ладонью.
Ему не давало покоя все более усиливающееся влияние Юрчиса на членов группировки и все менее уважительное его отношение к Сердюку. Когда-то они были на равных, но в последнее время латыш как-то незаметно взял верх. Окончательное перераспределение ролей произошло во время операции с тромонолом. С этого момента Юрчис напрямую общался с американским заказчиком, Карлом Лонгмаком, а Сердюк оказался на подхвате.
Не то чтобы он завидовал, вовсе нет. Но в их мире любая уступчивость воспринималась как проявление слабости, и Сердюк с каждым днем чувствовал, как спускается по иерархической лестнице все ниже и ниже. Имея некоторый уголовный опыт, он воспринимал это как унижение. Его опускали. А у опущенных жизнь несладкая и очень-очень короткая.
Поэтому, осторожно прихлебывая горилку, Сердюк размышлял, как бы сподручней убрать зарвавшегося латыша. Конечно, удобней всего это было бы сделать во время какой-нибудь заварушки. Перо в бок, пуля в спину, граната под ноги… Как только Юрчиса не станет, американец будет вынужден общаться лично с Сердюком, значит, последний мигом восстановит утраченный авторитет.
Пока украинский боевик вынашивал эти мысли, в другом месте говорили о нем самом. Если бы он слышал эти речи, то, наверное, поспешил бы с воплощением своих планов в жизнь.
Вернее — в смерть, потому что ему и Юрчису Лейтису было тесно вместе не только в заброшенном пионерском лагере, но и на всей планете.
Юрчис и Малхад расположились рядом.
Грузин, раздетый до трусов, подкреплялся копченой колбасой и длинной турецкой булкой, откусывая поочередно то отсюда, то оттуда. Его челюсти двигались мерно и безостановочно. Время от времени он проводил жирной пятерней по волосатой груди, вытирая пальцы. Сидел он на ворохе истлевших одеял, среди которых копошились и возбужденно попискивали голодные мыши-полевки, привлеченные запахом. Стоило одной из них неосторожно выбраться на открытое пространство, как Малхад стремительно топал босой ногой, стремясь раздавить зверька. Успеха он добился лишь однажды, и теперь там, где недавно сидела крохотная мышь, краснело пятно, похожее на пролитое малиновое варенье.
Юрчис, неодобрительно косясь на соседа, промывал глаза каким-то неаппетитно пахнущим снадобьем. На колченогий стул была выложена пипетка, наполненная физраствором. Рядом поблескивали очки.
— Надо что-то делать, — пробормотал он.
— В клинику обратись, в заграничную, — посоветовал Малхад, прикидывая, угоститься ему колбасой или булкой. — А вообще-то психовать надо меньше. Все болезни от нервов.
— Я не про глаза, — буркнул Юрчис.
— А про что тогда?
— Не про что, а про кого.
— А, понимаю… — Малхад прикончил колбасу, а булку швырнул себе под ноги, ожидая, когда к ней устремятся глупые полевки. — Буров с девкой, да?
Юрчиса действительно беспокоило отсутствие сапера и Иветы. Они не давали о себе знать и на звонки не отвечали. В Интернете не появилось ни единого намека на теракт в Туринске. Были, правда, короткие отчеты о концерте «Звездных снов», но, судя по всему, выступили они успешно и без проблем.
Однако не было также сведений о предотвращенном взрыве или об аресте Бурова и Иветы. Конечно, силовики могли умышленно пресечь распространение такой информации, но Юрчис знал надежный способ, как прояснить ситуацию. Не далее как пять минут назад он поручил Матвееву связаться с заместителем начальника Туринского отдела внутренних дел и навести справки. Этот тип являлся двоюродным братом Матвеева, потому-то город и был выбран в качестве места для проведения акции. Если бы что-то пошло не так, полицейский чин давно предупредил бы брата. Не во имя родственных связей. Ради солидного вознаграждения, обещанного ему за прикрытие.
— С Буровым и Иветой мы разберемся, — медленно произнес Юрчис. — Я подозреваю, что они попросту струсили. С минуты на минуту приползут, поджав хвост. Скажут, что их вычислили, что они едва ушли.
— Может, и правда там шухер приключился? — предположил Малхад, очищая подгнивший банан, кожура которого пошла черными пятнами.
— Не думаю. Концертный зал наверняка охраняли на всякий случай, а у страха, сам знаешь, глаза велики.
— Но все-таки тебя что-то…
Не договорив, Малхад прыгнул. Под его подошвой чавкнуло, оттуда полетели кровавые брызги.
— Есть, — с удовлетворением прокомментировал он. — Вторая. — Он почесал грудь, вспоминая, о чем шла речь. — Но тебя все равно что-то беспокоит, — сказал он.
— Сядь! — рявкнул Юрчис. — Скачешь тут, как горный козел.
Грузин набычился:
— Насчет козла ты не прав. Не нравятся мне такие сравнения, понял?
— Обезьяна лучше?
Посопев, Малхад принялся натягивать пятнистые штаны, показывая всем своим видом, что оскорблен в лучших чувствах.
— Сядь, — повторил Юрчис. — Разговор есть.
— С обезьяной, да?
— Случайно вырвалось.
— Пусть лучше не вырывается, — мрачно сказал Малхад. — Ты хоть и командир, но у меня тоже гордость есть.
Тем не менее он сел на кипу одеял и даже не дернулся, когда мимо прошмыгнула очередная полевка.
— Этот хохол, — заговорил Юрчис. — Он в последнее время борзеть начал.
— Петро?
— У нас есть другой хохол? Тогда скажи кто, а то я не знаю.
— Опять придираешься, командир? Меня это уже достало все.
Горячий грузин собрался встать, чтобы выйти из комнаты, но Юрчис его удержал, положив руку на плечо.
— Не кипятись, Малхад, — сказал он. — Это все от нервов, ты верно подметил. Не нравится мне Сердюк в последнее время. Гонору много. Хвост задирает. Приказы выполняет так, словно великое одолжение делает.
— Приструни, — посоветовал грузин. — Как начнет выеживаться, колючки свои топорщить, сразу в морду. А я подсоблю, будь спок.
— Не поможет. — В глазах Юрчиса плясали злобные рубиновые огоньки. — Поздно воспитывать.
— Хочешь его… — не договорив, Малхад провел ребром ладони по горлу.
Ответа не последовало. Запиликал мобильник Юрчиса.
— Матвей звонит, — сказал он, приготовившись нажать кнопку соединения. — Сейчас узнаем, что там в Туринске стряслось.