— А то!
— Иди вылей, — распорядился Белоусов, уставившись на свои сжатые кулаки.
— Ты что, Николаич? — возмутился Галкин.
— Не Николаич, а Георгий Николаевич. Ступай. Я третий раз повторять не стану.
— А если я не послушаюсь? — с вызовом произнес Глеб.
Белоусов по-прежнему глядел не на него, а на свои руки.
— Пожалеешь, — коротко произнес он.
— В смысле, в морду получу? Так я отвечу. — Галкин выпрямился во весь рост и воинственно подтянул джинсы еще выше.
Георгий Николаевич покосился на его промежность, потом поднял взгляд.
— Если бы я тебе в морду зарядил, — веско произнес он, — то ты бы на койке отдыхал до самого Челябинска. Нет, парень, никакого рукоприкладства. Просто выставлю тебя из вагона, а там пусть с тобой руководство разбирается.
— Так пиво же, не водка! — упирался Белоусов, хотя уже было видно, что он сдается.
— Я слышал, что пиво. А ты меня слышал? Иди вылей.
Достав из сумки коричневую двухлитровую бутыль, Галкин насупился и направился к выходу.
— Погоди, — остановил его Белоусов.
— Чего? — В глазах парня засветилась надежда.
— Вторую прихвати.
— Ну ты даешь! Какую вторую?
— Ту, что рядом с первой, — невозмутимо сказал Белоусов.
Хмыкнув, Галкин извлек из сумки вторую двухлитровую бутылку пива.
— Как узнал? — поинтересовался он.
— Догадался. — Белоусов пожал плечами: — Такому лосю разве ж двух литров хватит?
Галкин ухмыльнулся, а потом нахмурился.
— Гад ты все-таки, Георгий Николаевич, — сказал он.
— Гад, — согласился Белоусов. — Еще какой. Но исключительно по долгу службы, а не из вредности. Так что ступай, парень, ступай.
Он указал на дверь.
За окнами как раз объявили отправление скорого поезда Москва — Челябинск. Состав дернулся и поплыл вдоль перрона, на котором столпились провожающие.
— Туалет, наверное, еще закрыт, — предположил Галкин, перетаптываясь в коридоре.
Видимо, он еще надеялся на то, что суровый начальник смягчится, но чуда не произошло.
— У нас открыт, — заверил Белоусов. — Полная автономия.
Испустив еще один тягостный вздох, Галкин зашагал в сторону заднего тамбура. Там находился второй пост охранения, за который отвечали двое бойцов группы сопровождения — Валера Беляев и Ваня Юдин. Галкин рассчитывал проскользнуть незамеченным, но Юдин, как назло, торчал в тесном закутке возле туалета, поправляя ремень укороченного автомата Калашникова, болтающегося у него на плече. Из тамбура явственно тянуло сигаретным дымом, его товарищ стоял там и курил.
— Пивка для рывка? — пошутил он, увидев Галкина с двумя внушительными бутылками в руках.
— Прокисло, — сказал Глеб, которому совсем не улыбалось объяснять, что с ним обошлись, как с каким-то салагой.
— Быть того не может, — авторитетно заявил Юдин. — Оно же пастеризованное.
— Говорят тебе, скисло.
Галкин хотел уже протиснуться в туалет, когда его осенила блестящая, как ему показалась, идея.
— Слушай, — сказал он, — а ведь и правда!
— Ты о чем? — насторожился Юдин.
— О пиве. Не могло оно скиснуть. Забирай. С тебя четыре сотни.
— «Мушкетерское»? — Юдин взглянул на этикетку. — Не-а. Оно по восемьдесят.
— Бери за двести пятьдесят, — решил Галкин. — За оба баллона.
— Не-а.
— Что ты заладил, «не» да «не».
— Беляев, — Юдин ткнул пальцем в сторону тамбура. — Заложит.
— А ты тихонечко, — посоветовал Галкин, решивший во что бы то ни стало возместить хоть часть затрат. — Он не учует.
— Валерка? У него нюх, как у собаки. — Юдин с печальным видом покачал головой и перевесил свой АК-74У на другое плечо. — Сам пей свою кислятину.
— Почему кислятину? — возмутился Галкин. — Нормальное пиво.
— А кто мне минуту назад втирал, что оно прокисло?
— Да это я просто так. Пошутил.
Юдин хотел возразить, но не успел. Дверь тамбура распахнулась, и оттуда выглянул Валерий Беляев.
— Вы чего это тут? — поинтересовался он, подозрительно косясь на емкости в руках Галкина.
— Говорим, — ответил тот. — А что, нельзя?
— Если языком болтать попусту, то нет, — отрезал Беляев, здоровенный детина с длиннющими руками, автомат на плече которого казался игрушечным. — Тут пост, а не пивная.
— Глеб мерами безопасности интересуется, — нашелся оробевший Юдин.
— Ну спрашивай, — разрешил Беляев. — Что тебя беспокоит?
Почесав затылок, Галкин высказался в том смысле, что беспокоит его вентиляционная система вагона.
— А то будет как в том фильме французском, — пояснил он, — где охрану газом траванули. Шланг в дырку просунули, и пш-шт-тт…
Беляев снисходительно усмехнулся.
— Тут никаких «пшт» быть не может, — сказал он. — Исключено. В вагоне отдельная фильтро-вентиляционная установка функционирует, воздух очищает. Ну, по типу армейской, с сигнализацией отключения или повреждения. Если что, на пульте сразу красная лампочка загорится.
— Тогда я спокоен, — заявил Галкин, сделав серьезную мину.
— А вот я — нет, — сказал Беляев.
— Это почему?
— Потому что спиртное распивать на работе запрещено.
— Не спиртное, а слабоалкогольное, — буркнул Галкин. — И потом, никто не распивает.
— Чего же ты с этими бутылями по вагону носишься, как дурень со ступой?
— У напарника конфисковал.
— Ну? — изумился Беляев.
— Вот тебе и «ну», — сердито произнес Галкин. — Николаич пивка для рывка предложил, а я ему: «Не положено».
— Молодец.
— Сам знаю. Ну-ка…
Потеснив недоумевающего Юдина, Галкин протиснулся в туалет, отвинтил крышку и принялся лить пиво в унитаз. Выражение его лица было страдальческим, но решительным. Как будто он себе собственноручно зуб рвал. Или пулю удалял, полученную во время героической обороны.
В переднем тамбуре, расположенном в противоположном конце вагона, разговор шел не о напитках и не о вентиляционной установке. Там была выбрана тема более увлекательная. Обсуждали ее двое — Антон Новиков и Виктор Титов, вооруженные такими же укороченными «калашами», как те, что находились у Юдина и Беляева.
С первого взгляда Новиков был писаным красавцем — густые черные брови вразлет, тонкий нос с горбинкой, яркие, вечно влажноватые губы. Портили его плохие зубы, тем более что некоторые из них вообще отсутствовали, вынуждая его строить из себя неулыбчивого, немногословного парня. Отчаянно смелый, просто-таки бесшабашный в бою, он до чертиков боялся дантистов, а потому предпочитал лечить зубы сам, то полоская рот какими-то экзотическими настойками, то втирая в десны еще более экзотические мази. Все это помогало мало, а скорее всего и вовсе не помогало.