— Да мальчишка как мальчишка! — отмахнулась Сокольникова с какой-то досадой. — Ну, любил пошалить — а кто не любит? Ему же девять лет всего было! Простительно для ребенка. Господи, они же дети, тем более брошенные, надо же с пониманием относиться, с лаской, — и Сокольникова улыбнулась.
Улыбка показалась мне натянутой, и вообще, по тону, с каким она сама разговаривала с детьми, у меня не создалось впечатления, что Валерия Георгиевна переполнена к ним таким чувством, как ласка. Она просто выполняла свою работу — может быть, и исправно, но без души. И вообще, я была уверена, что Сокольникова неискренна со мной. В чем-то она явно кривила душой, не высказывала своего настоящего мнения, и делалось это, видимо, в угоду себе. Только чего ей за себя-то опасаться? Только потому, что она была дежурным воспитателем в ту ночь и не уследила за ребенком? Но их функции с Никишиной были разграничены, и вообще, понятно, что в первую очередь будут отвечать непосредственный виновник и заведующая. И все же Валерия Георгиевна явно что-то скрывала. И вытянуть из нее правду, по крайней мере сейчас, было невозможно. Почувствовав, что я ей не доверяю, она сейчас или станет отвечать односложно, или вообще пойдет врать напропалую — попробуй потом отличить зерна от плевел.
— Вы знали о том, что Сережу хочет забрать отец? — спросила я.
— Знала, конечно, — пожала плечами Сокольникова. — Только не очень-то я в это верила.
— Почему?
— Да потому что кому это надо — с чужим ребенком возиться? Это я про его теперешнюю жену говорю. Зачем ей это? Я была уверена, что она его все равно переубедит забирать Сережу. Не лаской, так хитростью или угрозами — женщина же всегда своего добьется, верно?
Вот сейчас она была сама собой, абсолютно искренней, в этом я не сомневалась.
— А вы разве знакомы с его женой?
— Откуда же мне быть с ней знакомой? — воскликнула Сокольникова. — Она ведь живет в Санкт-Петербурге! Я просто представляю, как повела бы себя на ее месте любая женщина.
Я не стала спорить и спросила:
— Можно мне сейчас поговорить с тем мальчиком, который лежал с Сережей в изоляторе?
Сокольникова чуть отдернула левый рукав блузки и взглянула на изящные часики.
— Можно, у них уже закончились занятия. Средние и старшие классы у нас учатся в первую смену, а младшие — во вторую, — пояснила она. — Вас проводить к нему?
— Да, пожалуйста, — попросила я.
Мы отправились вниз по лестнице. По дороге я спросила Валерию Георгиевну, как она может охарактеризовать этого воспитанника, но та ответила, что работает в младшей группе и старшеклассников знает только в лицо. Я приняла ее отмазку, решив не настаивать.
Андрей Никифоров оказался сероглазым и темноволосым мальчишкой, не очень высоким, но стройным, с коротким ежиком на голове. Мы застали его в столовой, где он с удовольствием допивал компот из сухофруктов.
— Никифоров, ты пообедал? — спросила Валерия Георгиевна.
— Да, — ответил пацан.
— Тогда сдай стакан и побеседуй с Татьяной Александровной, она из милиции, — заявила Сокольникова, оставаясь стоять рядом со мной.
— Спасибо, вы мне больше не нужны, — улыбнулась я.
На лице Валерии Георгиевны выразилось сомнение, связанное, как я подумала, с тем, стоит ли оставлять воспитанника наедине с моими вопросами. Потом она все же кивнула и, быстро повернувшись, пошла к лестнице. Я решила, что она сейчас пришлет сюда Аделаиду Анатольевну, и не ошиблась. Но пока заведующая прибыла из своего кабинета, я успела задать Никифорову несколько вопросов. Парень, чувствовалось, был не очень-то рад этому разговору. Он нахмурился, смотрел в пол и отвечал неохотно.
— Андрей, тебе нечего бояться, — начала я самым мягким тоном, на который была способна. — Расскажи мне о той ночи, когда умер Сережа Губанов.
— Да я спал, — сказал Никифоров. — Мне лекарства давали, я с них каждую ночь спал как убитый.
— Хорошо, тогда расскажи, что происходило вечером, перед сном?
Андрей еще больше нахмурился.
— Да ничего особенного. Воспитатели стали всех спать укладывать, а Губанов никак не хотел ложиться. А я уже лекарство выпил, и у меня глаза слипались. Я еще сказал ему, мол, будешь шуметь — уши оборву. А потом просто отрубился.
— А Варвару Михайловну ты видел перед сном?
— Конечно, она несколько раз к нам заходила, все тоже Губанова уговаривала, чтобы он ложился.
— Она кричала на него?
— Да нет, — пожал плечами Андрей. — Она вообще почти не кричит никогда.
— Ты к ней хорошо относишься?
Никифоров отвернулся от меня. Потом сказал:
— Она очень хорошая и добрая. А если кто на нее наговаривает, не верьте.
— Но она же сама призналась в убийстве Сережи, — тихо напомнила я, думая, что все дети все равно уже в курсе сегодняшних событий.
Никифоров совсем насупился.
— Я не знаю, — наконец сказал он. — Если она в милиции, то они, наверное, разберутся, да?
Он посмотрел мне в глаза.
— Если они не разберутся, то я помогу, — улыбнувшись, пообещала я ему.
— У нас ее все любят, — добавил Андрей.
В это время, стуча каблуками, к нам торопливо приближалась Аделаида Анатольевна.
— Татьяна Александровна, мы можем пригласить Андрея ко мне в кабинет, там будет удобнее, — заговорила она еще метра за два до нас.
— Да мы уже обо всем поговорили, — обнадежила я ее. — Я больше не хочу задерживать Андрея.
Никифоров посмотрел на заведующую и, получив согласный кивок, вышел из столовой.
— А вот теперь пойдемте к вам, — сказала я. — Мне еще кое-что нужно.
Мы снова расселись по обе стороны полированного стола, и я попросила у Морозниковой личное дело Сережи Губанова. Помявшись, та все-таки нашла его в шкафу среди множества других папок и протянула мне. Я сказала, что возьму его домой и верну, как только оно перестанет быть мне нужным. Морозникова неохотно, но согласилась. Кроме этого, я попросила у нее координаты отца Сережи Губанова.
— Ой, а я даже и не знаю, что вам сказать, — растерялась та.
— Как же это? Разве он не говорил вам, как с ним связаться?
— Нет, в первый свой приход он, конечно же, оставлял свой питерский адрес и телефон… Кроме того… Сейчас.
Аделаида Анатольевна засуетилась, полезла в свой стол и вскоре достала листок бумаги.
— Вот его питерские координаты, — сказала она. — И мобильный телефон. А жил он здесь, по его словам, в гостинице «Тарасовская». Но где он остановился сейчас, я не знаю. А вы что, хотите с ним встретиться?
— Не знаю, возможно, придется, — пожала я плечами.