— У них сегодня запланировано посещение музея краеведения, — ответила она.
— Да уж! Это им будет очень интересно, — съехидничала я.
— Культурная программа у них проходит только в день туров, а все остальное время они занимаются, — равнодушно ответила Вероника. — В прошлый раз был художественный музей.
— Ох и веселая у них жизнь! — хмыкнула я, а сама подумала, что неплохо бы резко сократить число членов жюри и тем облегчить себе жизнь. «Говоришь, грубая нахрапистость? Или ты сказала — напористость? А впрочем, не важно! — подумала я и покосилась на невозмутимую Веронику. — Будет вам всем сейчас грубая нахрапистость!»
Увидев меня в своем кабинете, директор очень удивился, однако потом кивнул, показывая, что не только узнал меня, но понял, что явилась я по работе. Я подошла к столу и сказала:
— Дамы и господа! Если кто еще не в курсе, то позвольте представиться. Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я частный детектив. Спонсоры, они же члены оргкомитета, пригласили меня для того, чтобы я оперативно разобралась с теми непонятными случаями внезапных недомоганий, которые косят ваших конкурсантов. У меня есть предположение, что это кто-то из них такими неправедными действиями торит себе дорогу к победе. Этот человек откуда-то точно знает имя промежуточного победителя и убирает его со своего пути. А поскольку отсева в этом случае не происходит, то сам он автоматически остается в списке претендентов на первое место и немалый приз. В связи со всем вышеизложенным прошу ответить мне честно: кто из вас досрочно, то есть до официального оглашения результатов, делится с кем-то этой закрытой информацией? — С этими слова я поставила на стол диктофон и нажала на кнопку. — Госпожа Сереброва?
— Я уже сказала вам и повторяю снова, что никому ничего не говорила, — с неприязнью ответила Тамара Николаевна.
— Это просто для проформы, чтобы остальные не подумали, что я обращаюсь только к ним, — объяснила я и пошла дальше: — Глаха? — Я вопросительно посмотрела на певицу. Та ответила мне удивленным взглядом. — Госпожа Федорова, — поправилась я. — Вы кому-нибудь что-нибудь говорили?
— Нет. — Она покачала головой. — Я же ни с кем не общаюсь.
— Господин Либерман? — Я обратилась к ректору консерватории.
— Нет, меня никто об этом не спрашивал, — заметил Либерман, подчеркивая, что в его кругу такими вещами не интересуются. — А я по собственной инициативе никому ничего не говорил.
— Господин Елкин? — Я повернулась к композитору.
— Да упаси бог! — воскликнул он. — Тогда вся интрига пропадет!
— А вы, господин Толстов? — спросила я у поэта.
— Бросьте, голубушка! — слабо отмахнулся он. — Мне скоро с богом разговаривать! Где уж тут данное слово нарушать? Нас же Леонид Ильич предупредил, чтобы мы никому ни словечка, вот я и молчал. Даже жене своей ничего не говорил.
— И я тоже никому ничего не рассказывал, — сказал свое слово директор театра.
— А вы-то здесь при чем? — удивилась я.
— Так я же считать голоса помогаю, — удивившись, объяснил он.
«Твою мать! — мысленно воскликнула я. — Еще один на мою голову!» — а вслух сказала:
— Так не бывает! Вы все молчите, а преступник откуда-то все узнает. Прошу вас! Подумайте лучше! — Они все переглянулись, и я, обречено вздохнув, совсем недружелюбно сказала: — Ладно! Тогда справочно сообщаю для тех, кто не в курсе, что все равно докопаюсь до истины и сообщу ее тем, кто меня нанял. А это спонсоры конкурса, и они здорово передергались из-за всех этих неприятностей. Так что когда они узнают, откуда просачивалась информация, то отыграются на виновном за все свои истрепанные нервы по полной программе. А у каждого из них своя служба безопасности, и ребята в ней нехилые.
— Прекратите нас пугать! — воскликнул побледневший Либерман.
— Я не пугаю, а рисую перспективу, — заметила я. — Мне и теперь никто ничего не хочет сказать? — Ответом мне было всеобщее молчание. — Ну хорошо! Кто не спрятался, я не виновата! Но учтите, что поскольку спонсоры дали мне самые широкие полномочия, то сегодня я лично буду присутствовать при подсчете голосов и сама узнаю имя победителя. И если с ним потом что-нибудь случится, то… — Я замолчала и многозначительным взглядом обвела присутствующих, потом выключила диктофон и убрала его в сумку. — Пусть у меня будет доказательство того, что вы все подтвердили свою непричастность к этим неприятным событиям, а там посмотрим.
Мне никто ничего не сказал, и я, снова закурив, отошла в сторону. Все вдруг почувствовали себя довольно неловко и к чаю с пирожными и всему прочему, что было накрыто на столе, даже не притронулись. Наконец принесли урны и, когда стол быстро освободили от всего, что на нем стояло, высыпали листки на столешницу.
— Оставьте нас, пожалуйста, — попросила я директора. — Вы все-таки не член жюри, а у меня одним подозреваемым будет меньше.
Директор испуганно глянул на меня и вышел, а я стала ждать, как подействует брошенная мной «бомба» на остальных.
— Тогда я тоже уйду, чтобы облегчить вам жизнь! — сказал, вставая, Либерман.
— Да и мы, наверное, пойдем, — поддержали его Елкин с Толстовым.
— Воля ваша! — согласилась я, чувствуя необыкновенное облегчение от того, что они проглотили наживку. — Подождите минутку! — остановила я их. — В связи с тем что по итогам сегодняшнего выступления останется только три человека, вы не будете возражать, если следующий тур будет последним? Право слово, не стоит размазывать белую кашу по чистому столу.
Мужчины переглянулись, и Либерман от имени всех сказал:
— Мы не против, а лично я буду прямо-таки счастлив, если это безобразие так быстро закончится.
Они вышли, а я спросила у Глахи:
— А вы решили остаться, госпожа Федорова? Я понимаю, что госпожа Сереброва как председатель жюри просто обязана присутствовать, но вы?
— Мне бояться нечего, — пожала плечами Глаха. — Я никому ничего не говорила и не собираюсь. И осталась я просто для того, чтобы вам помочь, — втроем же мы быстрее все подсчитаем.
— Тогда спасибо, — сказала я, внимательно глядя на нее. «А нет ли у нее своего маленького корыстного интереса к результатам голосования? — подумала я. — Ладно, посмотрим!»
В результате в кабинете остались только мы трое — Сереброва, Глаха и я — и занялись подсчетом голосов.
Дело продвигалось хоть и медленно, но продвигалось. Неожиданно одна из стопок вдруг поехала со стола и свалилась на пол. Глаха тут же бросилась ее собирать, присела на корточки, нагнулась за одним далеко отлетевшим листком, и у меня перед глазами вдруг промелькнул ее голый бок. «Что-то тут не то!» — невольно отметила я, но мысли мои были заняты совершенно другим, и я быстро об этом забыла. Наконец все голоса были подсчитаны, и, к моему величайшему изумлению, победителем оказался Михаил, а наименьшее количество голосов получил Иван.