Менар повел себя странно. Схватил девушку за волосы.
Парик. И лицо воскресшей покойницы. Черты искажены яростью. Антония Грасьен из страны дурных воспоминаний.
Карль бегом вернулась назад и приказала Маркаде следовать за ней. Они бросились к лестнице. Дверь в квартиру оказалась незапертой. Они осторожно вошли, держа оружие наготове. Почувствовали запах горелого пластика.
Когда они обнаружили покойного, его горло было сплошной зияющей раной. Кровь, хлынувшая из артерии фонтаном, превратила комнату в мясной прилавок. Маркаде выругался. Карль подавила тошноту. И невольно подумала о крахе своей карьеры.
Саша смотрел на нее через зеркало без амальгамы. Резкий свет был направлен на ее спокойное лицо. Остальная часть комнаты погружена в темноту. Кто бы мог подумать, что она только что перерезала человеку горло? Антония улыбалась.
– Она твоя, – сказал Марс.
В его голосе послышалась жесткость, какой Саша раньше никогда не слышал.
– Это незаконно, официально я вне игры.
– Плевать! Протокол подпишет Менар. Допросите ее вдвоем.
– На суде это обернется против нас, шеф. Попросите Карль.
– На сегодня Карль натворила достаточно глупостей. Мне нужен ты.
Саша вновь посмотрел на Антонию Грасьен, на то, как надменно она держится перед молодым лейтенантом, который походил сейчас на мальчишку еще больше, чем всегда. Правое запястье перевязано. Наверняка порезала его, чтобы залить ему кровью постель.
– Нам нельзя отступать, Саша. Только не сейчас. Максанс прижат к стенке. Несмотря на протесты его дружка Сертиса, ему ничего не остается, кроме как позволить нам предъявить обвинение Антонии Грасьен. Мы в выгодном положении.
– Шеф…
– Это приказ.
Начальник и подчиненный пристально посмотрели друг на друга.
Саша вошел в комнату для допросов. Лицо Антонии озарилось. Менар инстинктивно отступил и отодвинул стул в угол. Саша сел за стол напротив Антонии.
– Я уже думала, ты не придешь.
– Почему он?
– О чем ты говоришь?
– Не прикидывайся дурочкой, тебе это не идет.
– Спасибо.
– Я говорю об Оливье Фабере. У него перерезано горло, нож найден возле кровати. Почему Фабер?
– Я не знаю.
– Это ты его убила?
– Ты так хорош, Саша, даже забываешь, что ты полицейский.
– В ванной нашли сожженный полипропиленовый комбинезон. Ты надела его, чтобы не забрызгаться кровью.
– На сгоревшем комбинезоне невозможно обнаружить следы ДНК. Я ведь права, Саша?
– Это ты его сожгла, чтобы уничтожить следы ДНК?
– Ты не найдешь на нем ничьей ДНК. Ни моей, ни чьей-то еще.
– Что ты делала в доме?
– Я знала, что твои коллеги устроили там засаду. Я надеялась увидеть тебя. Ты прекрасно знаешь, что у меня бессонница. И что мне нравится твое общество. Я ищу его. Не притворяйся, что не знаешь этого.
– Это Грасьен велел тебе прикончить его?
– А, кстати, где мой муж?
– Он использует тебя. Ты не понимала, что он отправил тебя на убой? Тебе бы не удалось уйти.
– Ему сообщили? Он вытащит меня отсюда.
– На сей раз нет, Антония. Тебе будет предъявлено обвинение.
– Старик всегда сумеет найти выход.
– Ты обвела нас вокруг пальца. Ты пряталась в квартире. Дождалась ночи, чтобы напасть на спящего. У меня есть версия, как ты раздобыла ключи.
– Люблю слушать, как ты размышляешь вслух.
– Фабер бывал у вас. Нет ничего проще, чем сделать дубликат ключей, оставленных в кармане пальто. Ты знала, что за его домом ведется слежка. Сама только что сказала. Тебе нужно было как-то уйти, и Оноре должен был отвлечь внимание. Очень рискованный план. Но Грасьен приказал тебе убрать Фабера. А его приказов нельзя ослушаться. Ни при каких обстоятельствах. Не так ли?
– Старик суров, но ведь не настолько, правда?
– Ты перестаралась. Пошла на неоправданный риск, чтобы не разочаровать его.
– Мой муж не желает мне зла. Я ему дорога.
– Возможно.
– Абсолютно точно.
– Значит, это у тебя не все в порядке с мозгами. Ты считаешь себя неуязвимой. Думаешь, ты приручила Смерть. Она подошла к тебе слишком близко. И теперь ты воображаешь, что вы квиты.
– Ничего я не воображаю. Есть тайны, которых я не понимаю, Саша.
– Ты уже давно делаешь для него грязную работу, ведь так? И тебе до сих пор все сходило с рук. Но не в этот раз. Твое единственное спасение – рассказать нам все.
– Но я говорю с тобой, Саша. Только этим и занимаюсь. Я обожаю слушать тебя. Это правда.
– Или же это Грасьен потерял чувство реальности. Смерть Видаля сводит его с ума. Он уже не осознает, какому риску тебя подвергает.
– Как должно быть утомительно, Саша, пытаться залезть в чужую голову.
– Ты гибнешь, Антония. По его вине. Зачем тебе его защищать? Ты ничего ему не должна.
Их диалог затянулся. Саша пытался пробить ее броню, Антония жонглировала словами и умудрялась нигде не солгать. Грасьен будто вылепил ее из глины, и, подобно глине, она просачивалась между пальцев.
– Ты правда думаешь, что он тебя спас?
– Конечно.
– Он воспользовался твоей болью как оружием. Как все произошло с Банголе? Вас было двое?
– Двое?
– С Оноре? Кто разбил ему лицо молотком? Ты, Антония?
– Я не убивала Банголе.
– Значит, Оноре?
– Оноре не убивал Банголе.
Это было два первых признания. Краткие и ясные. После двух часов игры в слова. Про Эме Банголе Саша был готов ей поверить.
Антония потребовала врача. По закону она имела на это право. Ей вызвали терапевта. С ними остался Менар.
Ришар Грасьен, как простой смертный, ходил взад-вперед по коридору в сопровождении своего адвоката, мэтра Жозефа Робийяра, знаменитого специалиста по уголовному праву. Марс решил заставить их ждать. Антония была задержана. А присутствие адвоката имело смысл только до официального привлечения ее в качестве обвиняемой.
– Она устала, Саша. Врач для отвода глаз. Она выдохлась, но не настолько, чтобы сердце отказало. Продолжай, ты ее расколешь.
Саша ничего так не любил, как оперативную работу, скрупулезное следствие, ежедневное приближение к разгадке. Но все его коллеги, и Марс в первую очередь, утверждали, что у него дар добиваться признаний. Он знал это, но не испытывал ни малейшего удовольствия от обнажения чужих душ.