– Сам удивляюсь, но он ни словом, ни жестом не выразил своего неудовольствия, – покачал головой Денис. – А те, кто со мной разговаривал с глазу на глаз, не были уголовниками. Это точно.
– А вы можете их описать, назвать какие-то приметы? – включился в разговор Шумавин.
– Боюсь, что нет. Со мной ведь никто прямо, вот так, глаза в глаза, никогда не разговаривал. Обычно подходили сзади и коротко бубнили или шептали в ухо. Если ты, такой-сякой, не уймешься и не перестанешь писать про эти смерти, тебе будет то-то и то-то. Ну, в том смысле, что плохо. С работы выгонят, принимать статьи запретят. И вообще. Думаю, что «и вообще» относилось уже к сегодняшней встрече.
– Любопытный момент, – торжествующе поднял указательный палец Крячко. – Сегодня к Денису никто со спины не подходил, сегодня его пытались откровенно взять за грудки и потрясти, вернее, откровенно избить.
– Новая фаза угроз? – хмыкнул майор. – Они пытаются перейти от слов к действиям?
– Я бы даже сказал, что привлечены уже другие люди, – уточнил Крячко. – Судя по рассказам Дениса, обычно в разговорах с ним даже мата не употребляли. Угрожали, обзывали, но… А сегодня на него напал откровенный уголовник.
– Да, с этим они погорячились, – согласился Гуров. – Займитесь-ка, Игорь Сергеевич, составлением с Денисом фоторобота этого типа. Если он судим, то компьютерная программа быстро сличит фоторобот с имеющимися в банке данных фотографиями.
– Хорошо, – поднялся майор. – Только мне придется сначала позвонить, чтобы нам все подготовили и…
– Занимайтесь здесь, – прервал его Гуров. – В ноутбуке есть программа, Станислав Васильевич вас сейчас через Интернет подключит к базе данных МВД.
Гуров вышел из номера и спустился к администратору отеля. Его проводили в отдельную комнату, где для клиентов отеля были оборудованы места для работы в Интернете, предоставлялась оргтехника, и он старательно в течение двух часов знакомился с новостями Челябинска, с происшествиями, с обсуждениями в блогах, с высказываниями публичных людей, редакторов известных изданий, депутатов, глав городских служб, включая и коммунальных.
Создавалось впечатление, что Челябинск вполне приличный и благополучный город. Проблемы наркомании не существует, или она не выпячивается властями и журналистами. Скорее всего, она здесь просто не приобрела страшных форм. Преступность? О ней тоже почти нет разговоров. По крайней мере, в набат никто не бьет. В меру присутствует коррупция, в меру совершаются ДТП.
Гуров сидел, прикрыв рукой уставшие глаза, и прислушивался к своим ощущениям. Странные смерти, расследовать которые они сюда приехали, кажется, никого не волновали. О них не упоминалось в публикациях, их не обсуждали в блогах. Как будто их и вовсе не было. Тем не менее один журналист поднял шум, обозначив проблему. И если бы ее не было, пошло бы все это дальше, дошло бы до Москвы?
Даже не так, подумал Гуров. Колотову ведь начали уже угрожать, начали его запугивать, чтобы он замолчал, другие же молчат, значит, просто задействован административный ресурс по пресечению распространения информации.
Вот в чем тут дело. Нет никаких бандитов, которые совершали все эти страшные преступления. Есть какая-то другая причина. А власти хотят эти факты скрыть, потому что понять их причин не могут. Простая работа: всем информированным структурам сверху спущен намек, что говорить и обсуждать это не стоит. Вы этого не видите, значит, все нормально и естественно. А тип, который напал сегодня на журналиста, просто нанят… кем? У кого доступ в эту среду с наколками по всему телу. У полиции есть туда доступ и есть рычаги против отдельных представителей этой среды. Вот вам и все ответы.
Через два часа позвонил Крячко и радостно сообщил, что совпадение есть. Гуров поднялся в номер и посмотрел на экран ноутбука. Рядом с темным изображением мужского лица, выполненным как будто в графике, располагалась фотография парня с кодовым номером картотеки и фамилией.
– Пожалуйста, – кивнул Крячко. – Денис опознал его. Перов Михаил Алексеевич, 1985 года рождения. Судимый за нанесение тяжких телесных повреждений при отягчающих обстоятельствах. Кличка Персик. Прописан… Смотри, даже адрес есть.
– Все правильно, Станислав, – кивнул Гуров, – и вполне объяснимо. Они чувствуют себя безнаказанно, поэтому и Персик, которого кто-то из полицейских чинов отправил запугивать Дениса, тоже чувствует себя безнаказанным. И этот чин из оперативного состава, раз у него есть связь с уголовным миром.
– Едем? – спокойно осведомился Шумавин.
– Да, только надо завезти домой Дениса, – предложил Гуров. – И надо торопиться. Еще неизвестно, сколько мы этого Персика будем искать, а завтра у нас тяжелый день. Наши эксперты могут принести много полезной информации, и ее придется всю срочно отрабатывать. Если местное начальство поймет, что мы что-то начинаем выуживать, начнется противодействие.
– Тем более что Персик мог уже доложить, что задание у него провалилось, – поддакнул Крячко и повернулся к Колотову: – Как он себя вел, Денис, какое у тебя осталось впечатление? Он полагает, что выполнил порученное или постарается вернуться к тебе, чтобы продолжить запугивание?
– Мне кажется, он не понял, что вы из полиции, – задумчиво ответил журналист. – Скорее всего, решил, что вы просто прохожий.
– Это нам на руку, – улыбнулся Крячко.
Старые двухэтажные желтые дома в Пугачевском поселке давно нуждались уже не в капитальном ремонте, а в обычном сносе. Обвалившиеся и кое-как заделанные углы фасадов, латаные-перелатаные крыши, дверные проемы подъездов, сгнившие и почерневшие оконные рамы. Эти дома стояли как заброшенные памятники когда-то великого строительства. Строительства жилья после военной разрухи. Быстро и недорого. Шлакоблоки, штукатурка по деревянной дранке, длинные коридоры с комнатами и одна кухня на этаж.
– М-да, – пробормотал Крячко, глядя на дома. – Как в другую эпоху прибыли. Сразу чувствуешь всю неблагополучность этого района. Чувствуете этот запах неблагополучности? Даже сюда дотягивает из грязных общих коридоров, общей кухни.
– Ты к чему? – поинтересовался Гуров. – Или просто так? Впечатлениями делишься?
– К тому, что мы втроем, в костюмчиках, с сытыми, тщательно выбритыми лицами, будем отсвечивать тут за километр. Сразу ясно, что официальные представители чего бы то ни было. А их тут в любом качестве не любят. Наверное, кроме почтальонов, приносящих пенсии, и коммунальщиков, обещающих ремонт канализации.
– Ну вот за них и сойдем, – решительно двинулся вперед Гуров. – На почтальонов мы не похожи, а на представителей местной администрации, отвечающих за что-нибудь, вполне.
– Давайте представимся комиссией по расселению, – предложил Шумавин. – Если не расцелуют, то на все вопросы будут отвечать с охотой.
Гуров согласился с этой идеей. Дом, в котором жил со старухой-матерью Михаил Перов, стоял справа. Между ним и соседним домом располагался обширный двор с вросшими в траву остатками лавок и заборчиков. Дальше темнела серая покосившаяся стена старых сараев, сарайчиков и сараюшек, слепленных из досок, фанерных листов, ржавой жести и старого кирпича. Они выглядели как наспех залатанные после ожесточенных боев жилища беженцев. Но если учесть, что в этих болезненно-желтых старых домах жили в основном старики и старухи да алкоголики, перебивающиеся случайными заработками, то наличие сараев с погребами можно было расценивать как подвиг жильцов в борьбе за жизнь.