Гуров наклонился над лежавшим. Первое, что бросилось ему в глаза, – кровь, залившая грудь следователя. Она продолжала течь, и под ним уже образовалась целая лужа. А затем Гуров заметил, что губы лежавшего слабо шевелятся. Он опустился на корточки, наклонился и позвал:
– Аркадий Кузьмич!
Закрытые веки дрогнули, глаза раненого чуть приоткрылись. Губы вновь зашевелились, следователь явно пытался сказать что-то важное, но Гуров его не слышал. Тогда он наклонился еще ниже, вплотную приблизил свое лицо к лицу следователя и расслышал произнесенные почти шепотом слова:
– Это он… он… Я уверен… Я узнал…
Глава 8
Затих звук мотора машины реанимации, увозившей тяжело раненного следователя в Москву, и на плотине остались трое: Гуров с Сыромятниковым, а также прибывший из Каширы оперативник, старший лейтенант полиции Петр Ожогин. Врачебная машина была также из Каширы, но врач по дороге получил приказ от начальства везти раненого сразу в Москву, в госпиталь Бурденко.
– Ну что, старший лейтенант, поработаем? – обратился Гуров к оперативнику.
– Буду рад с вами поработать, товарищ полковник, – ответил Ожогин. – Хотя вряд ли меня тут оставят, скорее всего, пришлют бригаду из столицы… И дознаватель оттуда же приедет…
– Бригаду пришлют, она уже в пути, – заметил на это Гуров. – А вот расследование буду вести я – мы с генералом Орловым уже договорились. А ты будешь мне помогать.
– Отлично! – обрадовался Ожогин. – С чего начнем?
– Сначала установим, что нам известно. Аркадий Тонких был ранен выстрелом в левую верхнюю часть груди. Повреждено легкое, серьезно задета часть артерий. К счастью, сердце почти не задето. Следователь потерял много крови. Как мне сказал врач-реаниматолог, состояние раненого тяжелое, и он не может ручаться, что Тонких останется в живых. Перед нами встает ряд вопросов. Из какого оружия был произведен выстрел? Откуда стреляли? Имел ли стрелявший целью убить или ранить Тонких или в следователя попали случайно? И, наконец, кто стрелял?
– Мне кажется, на все эти вопросы можно ответить уже сейчас, – сказал Сыромятников, который внимательно прислушивался к их разговору. – Ты сам понимаешь, Лев Иваныч, что всё указывает на одного человека.
– На кого же? – встрепенулся старший лейтенант.
– На Никиту, ученика и приближенного Игоря Угланова, – ответил Григорий Гаврилович. – Во-первых, у него был мотив для неприязни к Тонких: мы с Львом Ивановичем были свидетелями их вчерашней ссоры. Тонких специально унизил Никиту, и он затаил к нему вражду. Конечно, обычный человек из-за такой мелочи – подумаешь, Тонких чурбак занял, который Никита обработал, – не стал бы убивать. Но кто его знает, что за психика у этих сектантов. Возможно, для него это смертельное оскорбление. А во‑вторых, у Никиты была возможность совершить это преступление: он стоял как раз напротив Тонких, отлично его видел и мог спокойно прицелиться и выстрелить.
– Да, если есть мотив и есть возможность, это уже много, – согласился Ожогин. – Может быть, нам следует допросить этого Никиту, товарищ полковник?
– Мы его обязательно допросим, – кивнул Гуров. – И ружье, с которым он ходил на охоту, изымем и направим на экспертизу. Но нам нужно продумать и другие направления расследования. И, прежде всего, осмотреть место, с которого, возможно, был произведен выстрел. Так что давай, старший лейтенант, отправимся на тот берег. У тебя фонарик есть?
– Да, я захватил, и довольно мощный.
– Ну, а я, пожалуй, пойду домой, – сказал Сыромятников. – Если только вам моя помощь не нужна.
– Сейчас не нужна, – повернулся к нему Гуров, – но если потребуется, мы тебя, Григорий Гаврилович, обязательно привлечем.
Сыромятников отправился домой, а Гуров с Ожогиным двинулись в противоположную сторону. Лев подозвал к себе Барса, оставшегося без хозяина, и проговорил:
– Бедный пес! Идти ему все равно некуда. Пусть пока с нами будет, может еще пригодиться. А потом отведу его к Григорию Гавриловичу. Авось они с Найдой подружатся.
Дойдя до места, где охотился Тонких, Гуров задержался. Он встал на то место, где во время охоты стоял следователь, и внимательно осмотрелся. Хотя сумерки уже сгустились, все же еще можно было разглядеть противоположный берег.
– Да, стрелять могли почти с любой точки на том берегу, – заключил он. – Завтра при свете дня я еще раз тут все осмотрю, но пока вывод такой. Стрелять могли с того места, где стоял Никита, – это примерно вон в том направлении. А могли и вон оттуда, – показал он левее. – Или оттуда. Если выстрел не был случайным, а имело место покушение, то Аркадий Кузьмич невольно помог стрелявшему.
– Тем, что занял такое открытое место? – догадался старший лейтенант.
– Вот именно! Если бы он встал там, где находились сегодня мы с Григорием Гавриловичем, убийце было бы гораздо труднее до него добраться. Ладно, тут смотреть больше нечего, идем дальше.
Они перебрались через ручей и оказались на другом берегу озера. Здесь Гуров пошел медленнее, то и дело сворачивая в камыши. И каждый раз подзывал к себе Барса. Пес послушно шел за сыщиком, нюхал землю, но никаких признаков, что он нашел что-то необычное, не было. Но когда они в третий раз свернули в камыши, пес вдруг остановился и отказался идти дальше.
– В чем дело? – озадаченно спросил Гуров. – Почему собака не хочет идти?
Старший лейтенант в ответ принюхался и заявил:
– Запах тут какой-то… Чувствуете?
Теперь и Гуров ощутил в воздухе запах, какого не должно быть на болотах. Он был похож на запах мазута и показался ему очень знакомым, так обычно пахнет на железной дороге, возле путей.
– Креозот! – вспомнил он нужное слово. – Тут кто-то нанес на землю креозот… Но зачем?
– А вот для него! – Ожогин указал на Барса. – Собака теперь не сможет взять след. Преступник знал, что у всех участников охоты есть собаки, и боялся, что мы пустим их по его следу. Вот и принял меры предосторожности.
– Выходит, он стоял здесь! – воскликнул Лев. – Пошли, осмотрим место.
Они прошли сквозь камыши и вышли на крохотный, не больше метра в поперечнике, участок земли. В темноте трудно было понять, насколько хороший обзор отсюда открывается, да Гуров этим сейчас и не интересовался. Все его внимание было приковано к пятачку.
– Давай, лейтенант, включай свой прожектор, и будем искать гильзу или патрон, – распорядился он, опускаясь на корточки.
Ожогин включил фонарик, и два оперативника начали поиски. Искали гильзу, искали следы преступника, может быть, пепел или окурок сигареты. Однако ни того, ни другого, ни третьего найти не удалось – человек, стоявший здесь, не оставил им ничего.
– Может, его здесь и не было? – предположил Ожогин.
– А креозот тогда зачем? – возразил Гуров.
– Ну… чтобы глаза нам отвести. Или он вообще к делу не относится.