— Да, Лиля, ты права, ее он не прогонит, — широко улыбнулся Волошин. — Ведь мало у кого есть собственный бес, готовый прийти на помощь.
* * *
Лежа в темной комнате отца на неразобранном диване, я пыталась заснуть, но сон не шел. Стараясь не думать о маленьком тельце, сидящем на стульчике в одной из соседних комнат, я размышляла об отце и его странной жизни. Похоже, что никто его особенно не любил. Если не считать, конечно, Алики, но и та сразу же заговорила о разделе имущества покойного и о своих видах на дачу. Ольга тоже не показалась мне особенно скорбящей. Похоже, больше всего женщину огорчает, что папа умер, не успев поучаствовать в ремонте парадного. Шеф на дух не выносил отца, про него вообще вспоминать не хочется. Это надо же такое придумать! «Подоночные глазенки»! И это о покойнике на его же поминках! Интересно, чем отец заслужил подобное отношение? И с чего это Максим Мерцалов вдруг взял и скоропостижно скончался? Ведь Ольга говорила, он крепкий был мужчина, жить бы да жить. Возможно, что кто-то из так называемых друзей и меркантильных возлюбленных и впрямь приложил руку к его смерти. Но надо ли мне копаться в этом деле?
Боевой настрой, охвативший меня в ресторане, после осмотра коммунальной квартиры отца куда-то испарился, и чувство тревоги не отпускало. Здесь все было таинственное, странное и непонятное. Навевало ужас и внушало страх. Я не заметила, как задремала, и вдруг проснулась, словно меня тронули за плечо. Отчетливо прозвучавшие шаги в коридоре заставили привстать на локте и прислушаться. Под дверью кто-то определенно ходил. Богатая фантазия тут же услужливо подсунула мне выросшего и окрепшего беса, в поисках меня разгуливающего по квартире и пялящего в темноту незрячие глаза.
Больше всего мне хотелось забиться под плед и не высовывать оттуда носа, но я все-таки протянула руку, включила ночник и, поднявшись с дивана, несмело двинулась к дверям. Постояла в нерешительности, потом, собравшись с духом, повернула в замке ключ и рывком распахнула дверь. Темный коридор прорезал луч света, и в прозрачной темноте я увидела узкое женское лицо, отпрянувшее в сторону, зеленые глаза, сверкнувшие злобой и разочарованием, и мучительно искривленный рот с опущенными вниз уголками. Женщина повернулась ко мне спиной и метнулась в сторону кухни, растворяясь в темноте. Пока я стояла в оцепенении, длинные медные волосы, едва различимые впотьмах и оттого кажущиеся призрачными, мелькнули за кухонной дверью. Почему так темно? Я отлично помню, что не гасила свет! Рванувшись к выключателю, я пробежала в темноте до конца коридора и, нащупав его, щелкнула клавишей. Последовав на кухню, я огляделась по сторонам. Рыжеволосой женщины нигде не было. Первым делом я осмотрела ванную. Убедившись, что прятаться там особенно негде, перешла ко второй двери. Потянув ее на себя, я убедилась, что так же, как и час назад, она по-прежнему заперта. А где же таинственная незнакомка? Прошла через стену? Но этого не может быть! Чертовщина какая-то!
Мне ничего не оставалось, как вернуться в комнату, запереться на ключ и забраться с головой под одеяло, поклявшись себе больше не реагировать на странности этого дома. Остаток ночи я прислушивалась к тишине в коридоре и лишь под утро провалилась в неглубокий сон, полный кошмаров. Мне казалось, что по комнате кто-то ходит, но у меня не хватало сил, чтобы открыть глаза. А когда хмурый рассвет пробился сквозь задернутые серебристые шторы в зеленых папоротниках, я вдруг заснула как убитая.
Резкий стук в дверь я услышала не сразу. Он вплетался в тягучее сновидение, и мне казалось, что это похоронный автобус, в котором я еду совсем одна, даже без водителя, стучит мотором на крутых поворотах. Стук раздался снова, на этот раз стучали значительно громче и настойчивее. Я вскочила с дивана, натянула джинсы, футболку и направилась к двери. Повернула ключ, отпирая комнату, и распахнула дверь. На пороге стоял подтянутый Сирин, одетый в чистую рубашку с закатанными до локтя рукавами и в отутюженных брюках. Очки он протирал уголком полотенца, изучая мое лицо цепкими амбразурами слегка прищуренных глаз. Седой ежик на голове соседа блестел свежими каплями воды.
— Тебя к телефону, — обронил он, кивая на стену коридора.
И указал туда, где действительно висел черный громоздкий аппарат с рядами букв и цифр на перламутровом циферблате. Массивная трубка на витом шнуре болталась в воздухе, почти у самого пола. Под аппаратом стоял продавленный стул. Я недоверчиво подошла к дедушке нынешних беспроводных телефонов, подхватила трубку и прижала ее к уху. Казалось крайне неправдоподобным, что агрегат начала прошлого века может пребывать в рабочем состоянии.
— Вас слушают, — я поставила босую ногу на перекладину стула. Он скрипнул, но устоял.
— Привет, Жень, — откликнулись на том конце трубки бодрым мужским голосом. — Ты как, готова ехать? Я уже внизу, жду тебя в машине.
Я вспомнила про вчерашний уговор с Ильей, и мне стало неловко, что я заставляю ждать человека, примчавшегося с самого утра. Я-то планировала поездку ближе к обеду. Во всяком случае, не думала, что меня поднимут ни свет ни заря.
— Сейчас спущусь, — пообещала я.
— Ключи от дачи взять не забудь, — напутствовал меня Калиберда. — Они, скорее всего, где-нибудь в столе. На них брелок в виде машинки.
Я аккуратно положила трубку на два рычага и обернулась. Сирин продолжал стоять посреди коридора. Мне показалось, что взгляд его стал чуточку теплее, чем был вчера.
— Я ведь смогу выйти? — я кивнула на входную дверь.
Голос мой звучал небрежно, но внутри все окаменело. Вот сейчас он скажет «нет», а я уже положила трубку и не сумею дать знать Илье, что меня держат взаперти.
— Само собой, — невозмутимо откликнулся сосед. — Я как раз хочу отдать тебе ключи от входной двери и почтового ящика.
В мою руку перекочевали два ключа — один длинный, проржавевший от старости, второй маленький и круглый.
— Викентий Палыч, помогите, пожалуйста, включить колонку, — попросила я. — У меня не получается.
— Иди на кухню, — буркнул сосед, устремляясь по коридору. — Сейчас включу.
Повинуясь распоряжению, я отправилась на кухню следом за ним. На плите закипал чайник со свистком, испуская пронзительные паровозные гудки. Сирин шагнул к плите и выключил конфорку, оборвав песню чайника.
— Кофе будешь? — глухо осведомился он.
— Буду, — кивнула я.
Распахнув дверцы кухонного стола, он вынул две чашки и поставил на линялую клеенку. Оттуда же извлек жестянку с кофе и щедро сыпанул ее содержимое в каждую из чашек, после чего залил крутым кипятком. По кухне тут же пополз горьковатый кофейный аромат.
— У меня сахара нет, посмотри у себя, — пробормотал он, кивая на шкаф с посудой.
Я распахнула дверцы и стала невнимательно осматривать его содержимое. Честно говоря, на сахар мне было глубоко наплевать.
— Викентий Палыч, вчера я вас искала, чтобы включить колонку… Я долго ходила по квартире, но вас нигде не было… В общем, я заглянула к вам в комнаты. Это ваш сын в голубой детской? — не выдержала я, все-таки задав мучивший меня вопрос.