Обед давно остыл, а муж так и не появился. Когда у калитки притормозила машина, Тоня сломя голову помчалась встречать мужа. Но машина была другая, открытый розовый лимузин. За рулем сидел водитель в огромной кепи, а на заднем сиденье – красивый молодой мужчина. Увидев Тоню, незнакомец улыбнулся, сверкнув золотым зубом, и спросил Коленева. Тоня сказала, что мужа дома нет.
– Ты, девочка, жена Олега?
– Да, я его жена.
– У него не только железная рука, но прекрасный вкус. – После этих слов красавец вышел из лимузина и достал из багажника огромный букет кроваво-красных роз и деревянную бочку: – Разреши моему водителю занести это в ваш дом.
– Пожалуйста. Но что это?
– Это знак внимания от Вано. Цветы и бочка Хванчкары, любимого напитка товарища Сталина. Скажи мужу, что Жвания восхищен его умением делать дела и отсекать прихлебателей. Положить голову врага к ногам его хозяев – жест, достойный настоящего джигита. И еще передай мужу, что авторитет Жвания от Колхиды до границ Абхазии к его услугам. Скажи, если приедет, встречу как брата. Настоящий бандит уважает другого настоящего бандита.
Водитель тем временем занес дары на террасу и открыл дверцу хозяину. Жвания еще раз ослепил Тоню фиксой, и розовый лимузин плавно отчалили.
Тоня не знала, что должна делать. Визит странного красавца, весь его вид, подарки вместе со словами восхищения произвели на молодую женщину тягостное впечатление. Но, возможно, приезд этого кавказка для Олега важен. Она собралась и пошла к мужу на работу.
Супруг однажды показал ей свой офис, но внутрь она никогда не заходила. Из работников она знала Хорькова и Лину. Степан ее недавно подвез домой, а секретарша иногда забегала проведать родителей, и молодые женщины немного подружились. В дверях ее остановил охранник и ласково спросил, куда она идет.
– Я жена Голенева – ответила Тоня, и он подвинулся. В приемной сидела Лина и вязала на спицах. Секретарша очень ей обрадовалась.
– Тонька, у нас теперь как в могиле. Раньше от посетителей отбоя не было, а теперь ни одной души. Тоска берет. Я даже вязанье стала с собой приносить. Обходят нас люди…
– А где мой суженный?
– Олег Николаевич сам появляется на пять минут. Полчаса назад был и убежал. Вернется или нет, не докладывал. А я не настаиваю. Все равно никто не спрашивает.
– И даже не догадываешься?
– Мне кажется, он в Сочи уехал. Там кто-то отравился, идет проверка наших автоматов.
– Водой отравился?
– Нет, конечно. Где-то пообедал, а потом водички попил… Разберутся.
– И не знаешь, как его найти?
– Я думаю, этого никто не знает. А зачем он тебе так срочно понадобился?
– Да так. Соскучилась. – Тоне решила не делиться с секретаршей причиной своего визита в офис. Но Лине ее ответ понравился.
– Я тоже скучаю. Частенько своего вижу только во сне. Иногда с работы под утро приезжает.
Тоня знала, что муж Лины работает бригадиром грузчиков в сочинском порту, и посочувствовала подруге.
Они посидели рядышком, Лина напоила жену начальника чаем, угостила печеньем, за разговорами время идет не заметно. Тоня взглянула на часы и вскочила:
– Ой, уже поздно. А что если он сразу домой поедет… – И, поблагодарив Лину за угощенье, вышла. По дороге ее все время мучила какая-то мысль. Бывает так, то ли знакомый голос услышишь, то ли знакомое лицо мелькнет. А где видел, когда слышал, не помнишь. Она вспомнила, когда взялась за кольцо калитки. Она видела охранника раньше. Она встретила его в коридоре кащеевского дома, в ту ночь, когда бандит привез их с Вороньего холма.
Тоня открыла калитку и почувствовала острую боль в спине. Больше она не помнила ничего.
Ее заметили любители вечерних прогулок, пожилая пара пенсионеров, которым гулять на солнце врачи запретили. Они увидели у калитки девушку. Она лежала лицом вниз, и платье ее на спине намокло от крови. Пенсионеры подняли крик. На шум вышел Алексей Михайлович. Он поднял Тоню, послушал ее сердце. Оно слабо билось. На своей сверкающей «Волге» бывший подводник за семь минут доставил раненую в больницу, с учетом, что две из них он выгонял машину из гаража. В хирургическом отделении дежурил Семен Андреевич Трофимов, тот же хирург, что когда-то лечил Олегу растяжение ноги. Он тут же остановил кровотечение и подключил ее к аппарату искусственного дыхания. Тоня на несколько минут пришла в себя. Она хотела что-то сказать доктору. Он наклонился, но она едва шевелила губами. Потом затихла. Хирург стал готовить капельницу для переливания крови. Обратился к Нелидову. Но Алексей Михайлович не знал ее группу, а на анализ не было времени. Пока он пытался найти лаборантку, пока поднимал по телефону с постели ассистентов на случай операции, Тоня умерла.
Голенев приехал в больницу через полчаса. Узнав, что жена скончалась от ножевой раны, он завыл. Выл страшно и долго. Потом смолк и ушел. Хорьков и Алексей Михайлович пытались его задержать, но он зыркнул на них зверем, вырвался, растворился в темноте. Все ночь он шагал по шоссе в сторону Адлера, потом обратно. Где-то вышел на незнакомый пляж, упал на песок, и заплакал. Здесь ему никто не мешал. Олег не знал, что умеет плакать. Он встречал на войне много страшного. На его руках умирали друзья, развороченные минными взрывами, он собирал по кускам афганских ребятишек после обстрела их селений нашими С-20, он своими глазами видел «куклу» и не разу не заплакал. А потеряв Тоню, ревел белугой. Потом он успокоился. Жалость от потери любимой постепенно соединилась с ненавистью к ее убийце. Теперь он будет жить только для мести. Все остальное потом: завод Тихона, свой бизнес, даже дети. Сироты в надежных руках мамы Руфы. Они могут немного подождать.
Он встал и легкой рысцой, как волк, начавший погоню за жертвой, побежал вдоль берега, затем выбрался на шоссе, протрусил по улицам Лазоревска и свернул снова на берег к их дому. Увидев на террасе бочку с вином и цветы, внимательно все изучил. Потом постучал к хозяевам. Не смотря на раннее утро, бывший подводник был уже одет и вышел к нему сразу. От Алексея Михайловича Голенев узнал, что в конце дня жена куда-то отлучалась. А до этого к ней кто-то заезжал. Видно, этот кто-то и оставил дары. Они проговорили довольно долго, но Олег все время поглядывал на часы. В семь он побежал к больнице. Семен Андреевич Трофимов как раз сдавал смену.
– Прими мои соболезнования, капитан. Я старался ее спасти, но в районной больнице с ее раной, да еще ночью, все не так просто. В Москве, в знаменитом Склифе, ее бы, наверное, вытянули. Так что извини, брат.
– Она умерла, не приходя в сознание?
– Нет, на минуту пришла в себя, и даже пыталась мне что-то сказать. Но слишком тихо.
– Постарайся вспомнить. Это для меня очень важно.
– Мне показалась, она сказала «охранник из глухих» или «охранник из глуховатых». Что-то вроде этого. Боюсь соврать.
– Спасибо. Где она. Я хочу с ней побыть.