На этот раз «боевой пловец» момент не прозевал — выскочил из воды, обхватил Артема за шею и обрушил его вместе с собой в воду. Через несколько секунд после этого Артем и мальчишка яма-буси по имени Огуро вылезли из воды.
— Плохо пока, Огуро, — сказал Артем, вытираясь тряпкой. Оба были в одних набедренных повязках. — В прошлый раз я услышал плеск и успел отскочить. В этот раз успел крикнуть — считай, поднял переполох. Ладно, обсохни пока, потом продолжим. Давай ты, Суйко.
Разбежавшись, в озеро с веселым визгом, специально подняв тучу брызг, прыгнула Суйко — одиннадцатилетняя девчонка, крайне смышленая, ловкая и боевитая. Ей, конечно, не под силу было снять взрослого часового, но от нее этого никто и не требовал. Ее задача состояла в другом: высунуться из воды и произвести выстрел из духовой трубки-фукия. Разумеется, сегодня стреляла она тупыми, а не острыми шипами. И ядом их сегодня она не смазывала...
— Не боишься превратиться в рыбу? — Это у озера появилась Омицу.
После утреннего происшествия он еще не видел Ацухимэ, а Омицу ходила с видом победительницы. Видимо, то, что она пресекла назревающее безобразие на корню, заставляло ее чувствовать себя одержавшей верх.
— А я всегда мечтал быть рыбой, — ответил Артем. — Пучеглазой глубоководной рыбиной. Неспешно плавать себе на огромной глубине, где никогда не бывает волнений, где стоит вечная тишина, где хватает места на всех и очень много разных тайн.
— Такамори зовет, — сказала Омицу. — Только что пришел Акиро. Что-то срочное.
— Пойдем, — тут же подхватился Артем. — Огуро! Изображай часового. Только убедительно изображай. Я скоро вернусь...
В большой общей пещере кроме двенадцатилетнего пацана Акиро и Такамори никого больше не было. Радом с Акиро лежала грязная соломенная накидка, островерхая потрепанная шляпа из соломы и посох — атрибуты образа нищего скитальца. В этом образе мальчишка яма-буси расхаживал по дорогам и селениям, наблюдал и выведывал. Еще Акиро работал связным — встречался с якудза, которых посылал на встречу Сюнгаку, запоминал, что скажут ему якудза, и потом передавал эти слова Артему и Такамори.
Акиро не смыл толстый слой грязи с лица и рук, каким он старательно покрывал себя перед выходом «в люди». Видимо, очень торопился с докладом.
— Рассказывай, — приказал Такамори.
Акиро кивнул и заговорил:
— Сегодня утром Нобунага Токахиро, сын даймё Нобунага, повел самураев к северной границе. Я сидел на обочине дороги, по которой проходило войско.
— Сведения Сюнгаку полностью подтвердились! — хлопнул себя по колену Артем. — Так и есть. Даймё отправил своих самураев, якобы для усмирения разгорающегося на границе провинции мятежа. Все правильно, умный этот Нобунага. Уведи он из Ицудо сразу всех самураев — могли бы возникнуть подозрения, начаться ненужные разговоры и брожения. А так он встретится со своим сыном потом в оговоренном месте. Уже после того, как с другой частью своих самураев встретит монголов на побережье.
— Я бы мог и не сидеть здесь, будь менее внимателен, — сказал Акиро. — Самураи сейчас нервные и озлобленные. Они видят преступника в каждом прохожем. Самурай, с которым мы сегодня встретились на дороге, хотел меня зарубить. Пришлось выпрыгивать из маски больного скрюченного нищего, уворачиваться от меча и убегать в лес.
— Он тебя не преследовал? — спросил Артем.
— Пока он соображал, что произошло, я уже был в лесу, — рассмеялся Акиро.
— После ухода сына с ним в замке осталось немного людей. В замке будет, разумеется, вся его личная охрана, — задумчиво проговорил Такамори. — Но хоть нет теперь сына с его личной охраной! Трудно посчитать, сколько самураев осталось в городе и в других селениях, что рядом с замком. Но их сейчас стало заметно меньше, это бесспорно.
— В любом случае нам нельзя медлить, — сказал Артем. — Мало ли что вдруг придет в голову Нобунага. Вдруг возьмет и внезапно сорвется из замка. И что тогда?
— Мы и не станем медлить, — сказал Такамори. — Зачем? Ночи сейчас стоят подходящие. Темные.
Рой комариный —
а ведь если б он тут не жужжал,
было б скучновато!
Исса
Девять слившихся с ночью теней выскользнули из леса. Низко пригнувшись, вереница пересекла открытое пространство, разделявшее крайние деревья и ров с водой. Люди двигались след в след, не торопились, но и не ползли с черепашьей скоростью, — выбрали ровно такой темп, чтобы перемещаться как можно более плавно и ступать как можно более бесшумно. Все девятеро целые сутки до выхода провели в абсолютно темной пещере, поэтому несмотря на кромешную темень все же кое-что видели. Во всяком случае все, что необходимо было, они видели, а в остальном полагались на слух и на осязание.
Артем двигался замыкающим. Он фиксировал взглядом впереди идущего, повторяя все его петли, как тот в свою очередь повторял петли идущего впереди себя. Иногда Артем нет-нет да и невольно вскидывал взгляд на крепостную стену, пробегал по ней взглядом от края до края. Там все было в порядке: в свете факелов можно было разглядеть фигуры часовых, неспешно прогуливающихся по стене. Никаких тревожных признаков — ни суетливой беготни, ни криков, ни спешно зажигаемых дополнительных огней.
Они достигли края рва и залегли, спрятавшись за небольшим пригорком. На какое-то время они могли перевести дух, не боясь быть замеченными. Даже если кто-то, от природы наделенный «кошачьими глазами», то бишь удивительной способностью видеть в темноте (а такие люди, как известно, бывают, пусть их и рождается по одному на десять тысяч), станет всматриваться в ночь, причем отчего-то прилипнув взглядом именно к нужному месту, — все равно ничего не увидит.
Ах, какая же стояла тишина, так ее разэтак! Как бы сейчас не помешал в дополнение к безлунной ночи хороший ветер, а еще лучше ливень. Да, карабкаться по стенам в дождь и ветер, конечно же, занятие рискованнейшее, вроде бы насквозь противоречащее здравому смыслу, однако, как это ни странно, полнейший штиль в их ситуации был не менее, а то и более опасен.
Артем взглянул на небо. Ну хоть отсюда вроде не приходится ждать подлого удара в спину — небосклон, как шторами, плотно задернут беспросветной облачностью и при этом стоит почти полное безветрие.
От группы отделилась тень и скользнула в сторону рва. Все правильно, так и должно быть. Это Касаи, и он сейчас должен будет закрепить веревку.
Их группа ведь выходила не абы куда получится, а на заранее присмотренную позицию. Позиция была выбрана по двум причинам: неподалеку от откоса обнаружился весьма внушительных размеров пенек (чтобы ничто не закрывало часовым обзора, вокруг замка вплоть до самого леса были спилены все деревья, но пни, разумеется, не выкорчевывали — в любые времена никто лишней работой нагружать себя не стремился), кроме того, берег здесь был хороший — твердый, не осыпчатый.