Н-да, это же надо так надраться – да еще за такое рекордно короткое время… Ну сколько я беседовала со Скрынником? Минут пятнадцать, не больше. И что я вижу? Домашний пиджак олигарха расстегнут, физиономия красная, седые волосы венчиком вокруг лысины… ну просто добрый дедушка из тех, кто любит клюкнуть вечерком рюмашку-другую.
Но тут Новицкий поднял на меня взгляд, и я поняла, в чем дело. Глаза Андрея Станиславовича составляли резкий контраст с антуражем бесшабашной попойки. Они были абсолютно ясные и страдающие. Новицкий испытывал такую душевную боль от предательства Марины, что заглушить ее не мог даже коньяк пятидесятилетней выдержки.
Между тем Ойген, который ни слова не понимал по-русски, жестом профессионального бармена наполнил мой стакан.
– Штрафную, штрафную, Евгения! – погрозил мне пальцем олигарх.
– Вас разве догонишь, – усмехнулась я и сделала крохотный глоток. Ароматный напиток цвета чая раскрылся во рту, как знойная темная роза. Я невольно вздохнула. Это просто преступление – напиваться таким коньяком! Однако я отсалютовала стаканом Новицкому и потянулась за яблочком.
Спустя час обстановка в библиотеке сделалась совсем уж неформальной и дружеской. Мне показалось, Новицкий уже не очень понимает, кто пред ним. Обращаясь ко мне, он пару раз назвал меня «Оля», а однажды даже «Амалия». Но уж когда он обратился ко мне «Мариночка», я поняла, что олигарх, что называется, готов.
Видимо, Новицкий был из тех людей, кто не привык показывать свою слабость – просто не мог себе этого позволить. Но напиваться в одиночку – это уж слишком. Поэтому был приглашен Ойген. Немец пил, не пьянея – только физиономия его становилась все более багровой. Но рука не дрожала, и он ловко и как-то профессионально разливал спиртное, следя за тем, чтобы рюмки не пустовали.
А вот то, что Новицкий пригласил меня присоединиться к их мужской компании, говорило о том, что олигарх мне доверяет. Считает своим человеком, который не будет болтать лишнего и не продаст. Это радовало.
Новицкий с Ойгеном пили все подряд, вперемежку, и скоро олигарх совсем обмяк в кресле. Своей цели он достиг – напился в зюзю, как говорит моя тетя. Но от своей проблемы убежать так и не смог.
– Женька, разве я не понимаю? – с пьяными слезами заплетающимся языком бормотал Новицкий. – Она вышла за меня из-за денег…
Причем было непонятно, к кому обращается олигарх – ко мне или к Ойгену, которого Ольга тоже называла Женькой. Немец сочувственно кивал.
– Знаете, Андрей Станиславович, – проговорила я задумчиво, круговыми движениями взбалтывая янтарную жидкость в своем стакане, – на Марину это не похоже. Я встречала много длинноногих хищниц, охотниц за состояниями… Марина совершенно другого типа человек.
– Правда? – Новицкий поднял голову и благодарно улыбнулся. – Ты тоже так думаешь, детка?
«Детку» я пропустила мимо ушей и кивнула. Кресло подо мной стояло нетвердо. Или это Земля вертелась слишком быстро? Проклятый Ойген, он все-таки ухитрился меня напоить…
– Не-ет, – протянул олигарх, – ты меня утешаешь просто. Из-за денег, зуб даю. Но ты, Женька, права – Марина необыкновенная. Когда я увидел ее в первый раз, она стояла на пье… пьедестале. Улыбалась и прижимала к себе золотую медаль. Играл гимн, и флаг наш подняли выше всех. И она была такая счастливая… И я сказал себе: «Новицкий, вот твой последний шанс. Эта девушка может подарить тебе вторую молодость»… Я просто купил ее юность и красоту!
Олигарх пьяно ударил рукой по столу, но промахнулся и попал себе по колену. Ойген осторожно придержал бутыль с выдержанным марочным бренди.
– И что вы намерены делать теперь? – поинтересовалась я, стараясь выговаривать все буквы в словах.
– Н-ничего! – торжествующе поднял палец олигарх.
Я с подозрением уставилась на Новицкого.
– Вы настолько благородны, простите мне мою прямоту?
Новицкий поднял на меня глаза – не такие уж пьяные, кстати.
– Она мне дочь подарила, – просто ответил олигарх. – Разве я стану ее преследовать?
– Слушайте, Андрей Станиславович! Если не секрет, что было в том письме, что Марина оставила вам?
Вопрос, конечно, был совершенно недопустимый, но мы уже успели здорово набраться.
Я и не ждала, что получу ответ. Но Новицкий ответил:
– Она просит у меня прощения. Сообщает, что уехала к человеку, которого любит. Что-то типа «До встречи с ним я и не знала, что на свете существует любовь»…
Мы с Ойгеном сочувственно покивали. Новицкий недобро усмехнулся:
– И еще – что начинает процедуру развода через своего адвоката. Ты представляешь, Женька?! Адвокат у нее свой! Поверенный в делах. Она и слов-то таких не знала…
Да, Марина не производила впечатление юридически грамотного человека. Как такая недотепа могла так быстро измениться? Одно из двух – либо у нее есть человек, который заставляет женщину действовать по его подсказке, либо никто из нас не знал настоящую Марину Бриллинг.
«До встречи с ним я и не знала, что на свете существует любовь»… Это же надо! Подобная высокопарная чушь, пошлые штампы совершенно не вязались с обликом бывшей олимпийской чемпионки. Казалось, эти слова принадлежали совсем другой женщине…
Новицкий сжал кулаки:
– Я могу мигнуть, и ее найдут в несколько часов, приволокут ко мне на аркане. Но я никогда такого не сделаю. Если она хочет быть свободной и любимой – пусть. Моя девочка заслужила немного счастья. Если я не смог ей дать его…
Ойген сочувственно похлопал олигарха по руке и плеснул ему еще бренди.
– Андрей Станиславович, как вы думаете, – медленно проговорила я, – Марина убежала с Ильей?
Новицкий тряхнул головой и невесело рассмеялся:
– Что?! С этим клоуном? Нет, конечно. Скорее всего, он просто сводня – через него Марина общалась с тем, кого любила. Я никогда за ней не следил, и охрана у нее была минимальная.
Олигарх обхватил голову руками:
– Это я виноват! Зачем я допустил к ней этого шута? Но она так просила – одноклассник, сейчас без работы… Вообразила, что может быть актрисой. А вот его бы я нашел. И побеседовал по душам…
Да, не завидую я Таратуте…
– И где он сейчас?
– Понятия не имею. Исчез сразу после того, как мы отправились на этот проклятый бал. С тех пор никто его не видел. Скрынник поставил этот городишко на уши, но… ни малейшего следа этого подонка!
Дверь библиотеки приоткрылась. В щель заглянула китаянка-массажистка. Окинула быстрым взглядом нашу компанию и скрылась.
– А, это Кингжао, – пробормотал олигарх. – Хорошая она баба… понимающая. И руки такие добрые…
Я поспешно глотнула из своего стакана.
– Я ее отпускаю, – великодушно махнул рукой олигарх, возвращаясь к больной теме. – Марина может считать себя свободной. Конечно, требования, которые она выдвигает в письме, абсурдны – она просит слишком много. Но кое-какие деньги я ей выделю – она все же мать моей дочери. Она будет довольна…