Схватка, не успев толком начаться, уже закончилась. Но кто же кричал?
Проходя к костру, Алексей ударил раненого мечом по голове – но плашмя, чтобы только слегка оглушить. Убить было бы надежнее – чтобы не подкрался сзади, но вдруг пригодится для допроса?
В пяти шагах от костра лежал на земле, судя по разорванному кафтану, ратник. Если и не дружинник, то явно княжий человек, из служилых. На коже – следы ожогов, дышит тяжело. Так вот почему тать в руках железный прут держал! В костре раскаляли и прижигали! Пытали, стараясь что-то выведать.
Алексей вложил меч в ножны и склонился над человеком.
Его штаны в области бедер были в крови, и обильно, видимо – дубиной тати поработали. Голова сзади тоже в крови, волосы слиплись в кровавый колтун. Однако дышит.
Почувствовав присутствие Алексея, человек застонал и открыл глаза. Взгляд его, блуждающий сначала, постепенно сфокусировался на Алексее.
– Ты… кто?
– Бывший сотник Александра Ярославича, князя Новгородского. Алексеем зовут.
– А эти… где?
Человек говорил медленно, тихо, с паузами. Видимо, ослаб от ран и пыток, даже простые слова давались ему с трудом.
– Тот, что с дубиной, мертв уже и сейчас в аду с чертями объясняется. А второму, что тебя раскаленной железкой пытал, я руку отрубил.
Не в силах кивнуть, человек прикрыл глаза.
– Ноги болят… пальцев не чую.
Потом снова открыл глаза и взглянул на Алексея:
– Гонец я – от Даниила Галицкого к князю Андрею во Владимир. Похоже, не жилец я… Найди сумку и доставь… – Гонец закрыл глаза – теперь уже навсегда – и замолк.
Хоть бы имя сказал! Жаль служивого человека, погиб при исполнении. Надо сумку найти и коня, гонцы пешком не ходят.
Алексей осмотрел поляну. Нет сумки и коня не видно. Подошел к раненому, пнул его сапогом в бок. Тот застонал и разлепил глаза. Лицо от шока и кровопотери было бледным.
– Где конь и сумка гонца?
Раненый ухмыльнулся.
– Говорить не хочешь? Я ведь не посмотрю, что ты ранен, для меня ты хуже жука навозного. Буду пытать, пока не скажешь. Или не сдохнешь… Мне тебя не жалко.
Алексей подобрал железный прут, уложил его одним концом в костер и подбросил в пламя хворосту. Пусть железяка прогреется как следует…
Вернулся к раненому. Тот был в сознании и следил за ним.
– Или ты говоришь все, или на себе раскаленное железо испробуешь. Ждать не буду, пес ты шелудивый.
Раненый облизал губы.
– Мне что с того, что скажу?
– Правильно вопрос ставишь. Будешь молчать – раскаленного железа испробуешь, расскажешь – не трону. Выживешь – значит, повезло, а нет – значит, так судьбе угодно было. Руки об тебя пачкать не хочу.
– Колун где?
– Подельник твой? Сдох уже. Так что свидетелей нет.
– Ратника этого не случайно пытали, ждали его почти седмицу.
– Да ну! Кто навел, кто деньги платил?
– Откуда знаешь?
– Что общего у тебя с твоим дохлым товарищем и гонцом? Ничего! Не могло быть у вас промеж собой никакой дружбы. Стало быть, подкуплены вы. Вот только кем и с какой целью – в голову не возьму.
– Правильно догадался. Нас в харчевне у Степана Хромого, что в Никольском, муж один нашел. Жрать хотелось, а денег не было. Он накормил за свой счет и денег дал – при условии, что человека одного порешить надо.
– Так вы бы и обмануть его могли. На ваши разбойничьи рожи посмотришь – с вас станется.
– Опять угадал… Только муж сей задаток дал, чтобы не голодовали. А как сумку ему доставим, так он нам остальное должен был отдать.
– Что за муж?
– Он не назвался.
– Вот это ты врешь! А сумку куда доставить надо было?
– В харчевню принести – к вечеру. Он каждый день туда приезжать должен был.
– О, как интересно! А каков он из себя?
– Высокий и тощий, как угорь. И одет непонятно: то ли купец, то ли прислуга из княжеского окружения. Кабы я их близко видел…
– Складно баешь. Ну а приметы особые у мужа сего есть?
– Ты это про что?
– Ну, шрам на лице… Или, может, он хромой…
– Вроде нет. Хотя постой! Бородавка маленькая на носу у него – у переносицы.
– Где сумка и конь? Только не ври, гонец не пешком шел.
– Вон там, за деревьями. Сумка к седлу приторочена.
– Что в ней?
– Не смотрели. Нам велено было от гонца дознаться, кто послал и когда свадьба.
– Свадьба? – Алексею показалось, что он ослышался.
– Ну да. Андрея-князя и Устиньи, дщери Даниловой. Во Владимире только и разговоров.
Для простого татя уж больно сведущ раненый.
– Что гонец сказал?
– Молчал, как снулая рыба, сколь ни пытали.
– Ты полежи тут, не уходи, – съязвил Алексей. А сам направился в ту сторону, куда показал разбойник.
Среди деревьев он увидел каурого коня, привязанного к дереву. Конь был оседлан, к седлу приторочена сумка. Седло явно боевое, какие для дружинников делали, обе луки – передняя и задняя – высокие.
Сумка была из хорошей свиной кожи, отличной выделки, и герб тиснен на клапане. Сразу видно – гонца сумка. Гонца никто не имел права задерживать или чинить ему препятствия, за то полагалось суровое наказание. А уж за убийство гонца – и вовсе смертная казнь. Но не убоялись разбойники княжеской кары, жажда денег все перевесила.
Поколебавшись, Алексей расстегнул застежку и открыл сумку. Внутри находился пергамент, скрученный в трубочку, на шнурке – сургучная печать. Вскрывать нельзя – поплатиться можно, но хочется.
И Алексей пересилил себя – сумку застегнул, ремень через плечо перекинул. Коня он от дерева отвязал, за собой повел – зачем животине от голода в лесу погибать? А у него запасной конь будет.
Вернулся к татю. А тот уже успел со своего места к костру подползти.
– Железяку свою вернуть хочешь? Зачем она тебе?
Потом постоял, подумал – вроде тать все сказал.
– Ничего добавить не хочешь?
В глазах татя страх появился.
– Деньги у гонца были – Колун себе забрал. Возьми их, только не убивай, обещал же.
– Я слово дал – я его и назад забираю. Нечего тебе белый свет коптить. От таких, как ты, только смрад один!
С этими словами Алексей выхватил меч и вонзил его в грудь разбойнику. Вытерев кровь об одежду убитого, вернул меч в ножны.
Подойдя к телу Колуна, увидел, что за пазухой у того что-то топорщится. Взрезал боевым ножом одежду – а там калита, что гонцу принадлежала. Секунду поколебавшись, Алексей забрал ее себе. Убитому деньги не нужны, а ему пригодятся. Эх, торопился гонец, видимо – не осторожничал, за что и жизнью поплатился.