Наконец перестала сопротивляться, поняв, что это бесполезно. К тому же он знал, что делал. Вернее, знал, что надо делать именно со мной, чтобы превратить тело в податливый, горячий воск в своих руках. Как могло произойти, что возмущение переросло в желание? Как вышло, что от ненавистного поцелуя я стала плавиться, гореть, растекаться в мужских руках? Тело требовало, приказывало, нет, оно кричало о том, что мечтает о продолжении. Этот вопль заглушил голос разума. Боги, что он делает со мной?!
Наконец отпустил. Дышал быстро, шумно. Растянул губы в торжествующую улыбку. Молодчики из его дружины закричали, заулюлюкали, довольные поступком своего сюзерена.
Я не могла ни сдвинуться c места, ни сказать, что думаю по поводу его поступка. Размышляла о собственной странной реакции, пытаясь успокоить расшалившиеся гормоны. Ведь люблю другого, а целовала и хотела вот этого… здоровенного воина в звериной шкуре, с порослью светлых волос на мускулистой груди, белесым шрамом на правом боку, подозреваю, оставленным тем самым медведем, чьей шубой он украсил свои плечи! Либо поцелуй свел меня с ума, да так, что требовалась срочная госпитализация, либо мне досталось предательское, молодое тело, чьи желания попросту убивали разум. Других объяснений не было.
– Ты сдохнешь, – неуверенно пообещала Вентурию, – если еще раз так сделаешь!
Повернулась к охране.
– А вас я уволю. Всех! Сегодня же!
И наплевать, что это смахивает на истерику! Охранники проблеяли что-то невразумительное насчет того, что не хотели мешать искренним чувствам. Они и думать не думали, что я останусь недовольной. Ничего, теперь задумаются! Королеву бригантов может целовать только… Нет, лучше им не знать!
– Прощай, моя маленькая королева, – сказал Вентурий, нисколько не смутившись от разыгравшейся сцены и моего явного недовольства. Хотел дотронуться и погладить меня по волосам, но я не далась. – Скоро увидимся! Не пройдет и двух дней, как ты ступишь на мои земли и мой народ будет приветствовать тебя…
Не дослушала.
– Доволен своим поступком? – спросила у него.
Вентурий кивнул.
– Знаешь ли ты, что бывает, когда целуешь женщин без разрешения?
– Знаю, – отозвался он. – Им это нравится.
– Не всем. Некоторые начинают тебя ненавидеть. Особенно если забываешь извиниться за то, что сделал.
Помолчала, позволив ему осмыслить сказанное. Ждала оправданий или же хотя бы короткого «прости». Не дождалась. Выводы он сделал вовсе не те, которые мне хотелось бы.
– Я знаю, что у меня есть соперник, – произнес Вентурий. – Но видишь ли, моя маленькая королева… Так даже интереснее, – оскалился король коритан. – Я все равно выиграю. К тому же теперь знаю, что я тебе более чем приятен. До встречи, Аэлика!
Развернулся и ушел, а я смотрела вслед очередной делегации, покидавшей Инсурим, и думала. Вернее, мечтала о том, чтобы Вентурий стал похожим на Актеона: верным другом, быть может, немного влюбленным, но смирившимся с тем, что торк бригантов не украсит его шею. Мечты, мечты… Боги этого мира подарили мне новую любовь, но выстраивали на ее пути такие препятствия, что преодолеть их впору только тренированному прыгуну через барьеры. Вентурий… Это был серьезный барьер, метра под два ростом, собравшийся заполучить меня любым способом.
Уж не по этому ли поводу меня дожидались друиды, когда вернулась с холма, на котором провожала дорогих гостей? На ступенях у входа во дворец стояли трое. Все в белом, как на подбор, а с ними дядька Черномор. То есть Верховный старец всея Альбиона. Покосилась подозрительно. Мало ли, будут песочить за развратное поведение: с одним целовалась, с другим обнималась.
Ругать не стали. Гахарит, Ангус, Грэхем держали под уздцы лошадей и даже седобородому старцу привели невысокую смирную коняшку. Я посмотрела на Верховного, никогда не расстающегося с посохом, прикинула, как высоко ему придется карабкаться в седло, и вздохнула. Надеюсь, подсадят! Сдались им эти посохи, ни на миг не расстаются! Ангус держал целых два – не только свой, но еще и тот самый, который мне подарили на Играх, украшенный лентами и свежими цветами из дворцовой оранжереи. Пока глядела на него, у меня зародилось нехорошее подозрение. Чую, собрались по мою душу!
– Королева Аэлика, все готово, – произнес Грехем, один из старших друидов, бессменный помощник Гахарита. – Мы можем выезжать.
– Что готово-то? – обреченно произнесла я, видя, как приближается конюх с моей Зарей. Лошадь, заметив хозяйку, приветливо всхрапнула. Я погладила ее по теплой голове, потрепала гриву. Если что-то и было запланировано в программе дня, я не имела об этом ни малейшего понятия.
– Трехликий говорил со мной этим утром, – внушительным басом произнес Верховный. Посмотрел на меня многозначительно. Затем взялся за луку седла, зажав посох под мышкой. Я вытаращила глаза, затем оглядела присутствующих – неужели не придут на помощь? Не пришли. На секунду из-под белого балахона мелькнула нога в кожаном сапоге, и он уже в седле! Однако ловко для его годов!
– Я дам тебе Высшее Посвящение. Скоро, на закате, – известил Верховный, глядя на меня сверху вниз. – Мы должны отправиться сейчас же.
Вздохнув, уставилась на опускающийся диск солнца, который уже коснулся верхушек деревьев. В самом деле, если хотим успеть в Святилище до темноты, придется поспешить. А зачем мне Посвящение? Стало не по себе, когда вспомнила одежду Гахарита, залитую жертвенной кровью. Не надо мне такого! Я без Посвящения проживу и буду жить долго… Или же недолго. Вариантов умереть в этом мире существовало много, на любой, даже самый изощренный, вкус.
– Может, не надо Посвящения? – неуверенно спросила у Ангуса. Тихо, чтобы Верховный не услышал. Хотя опоздала, старик уже ускакал по направлению к Святилищу. – У меня и так голова кипит, а тут еще и это. Такая каша заварится! – пожаловалась молодому друиду.
– Но ведь сам Верховный решил, – удивился он. – Такая честь! Никто в своем уме не отказывается от магии Священной Рощи. Ни один из правящих королей Альбиона еще не получал расположение Верховного. Ты станешь первой королевой-друидессой…
Я вздохнула. Оно мне надо?
– Ты могла пройти Посвящение еще на Англси, если бы…
Он красноречиво уставился на мою грудь. Бюстгальтеров в этом мире еще не изобрели, и на вечерней прохладе из-под тонкой ткани платья отчетливо выделялись бугорки сосков. Мужчина вздохнул. Я тоже, но совсем по другому поводу.
– Можешь не продолжать, – попросила его.
Обреченно подтянула узкое платье, оголяя ноги, чтобы забраться на лошадь. Переодеваться в мужскую одежду, судя по всему, у меня попросту не было времени.
– Это такая честь, Аэлика! – повторил слова Ангуса подъехавший Гахарит. Покосился на мои обнаженные колени, но ничего не сказал. Охрана тоже забралась на лошадей. – После обряда ты сможешь Видеть и Слышать…
– Вроде бы не жаловалась на слепоту и глухоту, – пробурчала я, готовясь к тому, что ждет впереди.