Собственно, ничего особенно страшного в этом не было: вряд ли немцы попрутся в заросли – с какой стати? Вот делать им больше нечего, только по лесу в предрассветной мгле шариться! А вообще, понятно: фриц пока еще воюет по правилам, то бишь ночью спит, днем ведет боевые действия. Переждали где-то темное время да и рванули засветло по своим захватническим делам. А вообще… вообще интересно, пожалуй, даже очень. Настолько, что стоит и самому поглядеть. Вот только как, я ж нынче рядовой…
Выручил, как ни странно, танкист:
– Мужики, так это, неужто отпустим гадов?! У нас и пулемет имеется, и винтарь. Может, нападем? Небось какая-то шишка едет, коль столько охраны.
– Сперва поглядеть бы нужно, тарщ лейтенант, а там уж и решать, – осторожно сообщил я, делая вид, что идея мне не шибко по душе.
– Боишься, боец?! – возмутился Якунов.
– Нет, не боюсь. Просто сами посудите: ежели охрана только в броневике – это одно, а если еще и в кузове немцы сидят – то совсем другое. Туда ведь еще никак не меньше отделения влезет, как шофер говорю. А два десятка немцев – это для нас троих многовато. Я ж всю Финскую прошел, видал кой-чего. Да и вообще, пускай товарищ старший лейтенант решает, он командир.
Про то, что я… ну, в смысле не я, а красноармеец Новорощенко, участвовал в Зимней войне, танкист не знал и, похоже, смутился, вильнув взглядом в сторону поручика. Да и мой пассаж насчет командира мимо ушей не пропустил.
Гурский пожал плечами:
– Виталий прав, они ремонт только начали, время осмотреться у нас есть. Незамеченными подобраться несложно, и позиция неплохая, так что пойдем все, сюда возвращаться уже не станем. Если не выйдет с нападением, просто дождемся, пока уедут. Если получится, может, хоть картой разживемся.
«Ого, – хмыкнул я про себя. – А ведь, похоже, золотопогонник принял для себя какое-то решение. И готов всерьез сражаться вместе с горячо нелюбимыми «краснопузыми» против фрицев. Что ж, молодец, я думал, он дольше колебаться станет. И насчет карты – в самую точку. Кстати, у фрицев наверняка сухпаи имеются, заодно и поедим».
Одного взгляда на застывшую на обочине невеликую колонну оказалось достаточно, чтобы понять: все может вполне так себе грамотно срастись. Немец пока реально непуганый, вон даже возле установленных над бортами «Ганомага» пулеметов никто не торчит, выцеливая заросли. А ведь должны – один правую сторону дороги страховать, второй – левую. Эх, нет на вас тех бородатых ребятишек, которые и в куда более худших для себя условиях наши колонны в Чечне на ноль помножали.
Трое – видимо, экипаж бэтээра и кто-то из солдат – вместе с шофером легковухи уже разбортовали пробитое колесо. Остальные стоят группками, карабины на плечах, перекуривают. Шофер замыкающего колонну тупорылого двухосного «Мерседеса» со смешным капотом, далеко вынесенным вперед от передней оси, так и вовсе сидит на приступочке кабины, привалившись к дверце, – дремлет, что ли? Если бы в тентованном кузове сидели еще фрицы, неужто б не вышли? Чушь собачья, точно бы вышли. И ноги размять, и перекурить, и отлить на обочине, коль уж тут такая анархия. Наверняка не людей везут, а какой-то груз.
А вот из легковухи неизвестной принадлежности (не разбираюсь я во всех этих «Опель-капитанах» с прочими «Мерседес-Бенцами» – даже не помню, на чем там Штирлиц по Берлину рассекал) отчего-то вовсе никто не вышел. Интересно, почему? Пустой машинка идет? Ой, вряд ли. Охрана, конечно, лажается по полной, но она имеется, и весьма серьезная. Может, пассажир придремал, время-то раннее, а солдатня его потревожить боится? О, а вот, кстати, и шофер легковушки нарисовался, похоже, кустики ходил орошать. Заглянул в машину, отошел к товарищам, закурил. Да, точно – высокопоставленный пассажир явно дрыхнет.
Ну и что мы имеем в итоге? Почти наверняка пустой грузовик, десяток пехотинцев в полугусеничнике (ну, то бишь рядом), не считая экипажа и шоферов. Можно и попробовать – опасение только бронетранспортер вызывает: если фрицы успеют до пулеметов добраться – вон, задние-то двери распахнуты, – тогда нам полный и пушистый полярный лис. Пара MG-34 нашинкует всех троих вместе с окружающими кустиками в полный винегрет. Или просто прижмут к земле, да, подобравшись поближе, тупо гранатами закидают.
Ладно, хватит пялиться, пора решение принимать. Я сполз по склону крохотного овражка, дернул за пыльный сапог поручика. Продолжавшего вести наблюдение мамлея звать не стал: хотелось наедине переговорить с единственным среди нас по-настоящему опытным фронтовиком.
– Ну, что думаешь? – спросил я, вкратце обрисовав свои умозаключения.
Как ни странно, Гурский согласился со мной практически во всем:
– Расстояние плевое, и четырех десятков аршин не будет. Даже из револьвера можно стрелять, не то что из пулемета и винтовки.
Я задумался на несколько секунд, переводя старорежимную меру длины в нормальные метры. Ну да, все верно, от нашей позиции до дороги метров тридцать. Действительно, даже из короткоствола можно пулять, не рискуя особо смазать. А уж винтовочная пуля, подозреваю, с такой дистанции этот самый «Ганомаг» чуть ли не насквозь продырявит.
– Только не забывай, что у нас всего один диск.
– Более шестидесяти патронов! – возмутился поручик. – Нет, я понимаю, это не лента к «Максиму», но все же…
– Ты не понял, я просто не уверен, что наш танкист настолько хорошо стреляет.
– На фронте я недурно стрелял из пулемета… – пожал плечами собеседник. – Полагаю, даже из незнакомой системы с такого расстояния попаду. Если бить короткими очередями, можно корректировать заброс ствола прямо во время стрельбы.
– Ладно, уговорил. Повоюем, а то уж больно сильно жрать охота.
Оторопев от подобной мотивации, поручик едва челюсть не отвесил. А затем приглушенно фыркнул под нос: дошло, что я имел в виду. Подмигнув в ответ, я сообщил:
– Добро, тогда ты за пулемет, а танкист пусть из моей винтовки пуляет, у него всяко лучше выйдет. А я вон там засяду, с его пистолетом и твоим «наганом».
– А с двумя сразу-то зачем?
– Не будет у меня времени перезаряжаться. А так, считай, полтора десятка выстрелов смогу сделать. Если хоть треть патронов не зря сожгу, уже вам помощь. Я ж все-таки не профессиональный военный.
Якунов с планом «старшего лейтенанта» спорить не стал. Мне даже показалось, что от пулемета он избавился с радостью. А вот отдать мне штатный «ТТ» в обмен на винтовку поначалу не захотел. Пришлось импровизировать: мол, в Финляндии у меня «трехи» не имелось, поскольку водил я бронеавтомобиль, а винтарь туда не влезал. А вот из пистолета стрелять приходилось, да и из «нагана» тоже. И показал отобранный у Гурского револьвер. Аргумент немедленно подействовал: ежели старший командир мне свое личное оружие доверил, то чем он хуже?! Так я и стал обладателем пистолета с двумя обоймами.
Расположились на расстоянии метров десяти друг от друга, так, чтобы сектора стрельбы не перекрывать и бэтээр оказался напротив пулемета. Насколько возможно, распределили цели – мне достался шофер грузовика, меняющие скат ремонтники и неведомый пассажир. Поручик должен был бить по основному скоплению противника, а танкист – ему помогать. Сигнал – первый выстрел Гурского.