— Он пытался проникнуть в ваш дом?

Женщина помедлила с ответом. Еще одно «да», за которым последует долгий рассказ.

— Да, — наконец произнесла она.

— Он вломился к вам в дом?

— Нет. Он просто проник, — уточнила Лорен. — Не знаю как, но пробрался. Просто однажды я вернулась домой и поняла, что он там побывал.

— Он что-нибудь оставил или украл?

Женщина отрицательно замотала головой.

— Нет, но вещи лежали не на своих местах. Он побывал у меня дома, выпил стакан вина, а потом вымыл его и оставил на видном месте, чтобы я его обязательно заметила. Он побывал в ванной комнате и отправил вещи в стирку… много чего перестирал.

— Простите…

— Я оставила корзину с грязным бельем на стиральной машине. Там было нижнее белье и полотенце. Когда я вернулась домой, то в барабане стиралки нашла влажное белье.

Глядя на женщину, Мендес с озадаченным видом уперся локтями в стол, вспоминая о странных взломах и проникновениях, которые случались в последнее время в городе. Ничего не пропало, но взлом всегда остается взломом. Раньше он думал, что, возможно, это так развлекаются подростки, однако теперь не был в этом уверен.

— Кто-нибудь видел, как он входил или выходил из вашего дома?

— Нет.

— Откуда вы знаете, что это был он?

— Я уверена.

— Его допросили?

Женщина невесело рассмеялась.

— С какой стати? Он как привидение. Я даже не смогла доказать, что ко мне в дом кто-то заходил. Полиция моим заявлением не заинтересовалась. Как оказалось, с точки зрения закона, стирать чужое грязное белье без согласия его хозяйки — это не преступление. А потом мне прочли лекцию о том, что нельзя впустую тратить время и ресурсы управления.

— Они даже не допросили его?

— Нет. Балленкоа угрожал подать в суд на меня и управление полиции за то, что его незаконно преследуют. Как вам это нравится? Он проникает в мой дом, а потом угрожает засудить за то, что я пытаюсь защищаться.

Несправедливость всего этого вызвала у Мендеса злость. Он вспомнил слова Мейвис Витейкер: «Иногда кажется, что плохие парни имеют больше прав, чем их жертвы».

— У вас есть подруга, которой можно позвонить и попросить, чтобы она приехала и провела с вами остаток ночи? — спросил он.

— Нет. У меня есть «Вальтер ППК».

«Не особенно оптимистическая перспектива, — подумал Мендес. — К тому же не безопасная».

— Пистолеты и спиртное — опасные соседи, — предостерегающе заметил детектив. — Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали.

Женщина рассмеялась.

— Вы слишком плохо меня знаете. Узнали бы получше, наверняка пожелали бы мне сунуть дуло в рот и нажать на спусковой крючок.

— Сомневаюсь, мэм.

Женщина нахмурилась, словно говоря всем своим видом: «Поживем — увидим», а затем еще раз приложилась к стакану.

20

После ухода Мендеса Лорен еще долго сидела за столом в гостиной, пила водку и смотрела на фотографию Лесли, сделанную накануне ее исчезновения.

Она была красивой девочкой. Лия — всего лишь симпатичная, а вот Лесли была настоящей красавицей. В ней пылал пожар. Ее голубые глаза сияли, а длинные черные волосы блестели. Лесли обладала таким темпераментом, что все окружающие обращали на нее внимание, особенно когда девочку переполняли сильные эмоции.

Лесли могла бы прожить интересную жизнь.

Иногда Лорен казалось, что если она по-прежнему способна испытывать сильные чувства, думая о старшей дочери или разглядывая ее фотографию, то ее девочка все еще жива. С другой стороны, Лорен боялась сильных эмоций, опасаясь, что они могут означать прямо противоположное: Лесли умерла и теперь ее душа навещает маму, стараясь успокоить. В любом случае такие мысли ничего хорошего, кроме страданий, не приносили.

«Господи! Это когда-нибудь кончится?» — в миллионный раз спрашивала она себя.

Ответ был неутешительный: «Бога нет. Никто мне не поможет».

Было время, когда эта мысль приводила Лорен в отчаяние и она впадала в черную меланхолию. Система ценностей, бывшая основой ее существования, ускользала от нее. Теперь подобные мысли приносили лишь легкую грусть. Жить было гораздо проще, когда Лорен тешила себя наивной верой в упорядоченность мироздания. Жестокая реальность разрушила все иллюзии. С жизненным опытом пришла мудрость, а с ней — утрата иллюзий.

По крайней мере, на ее долю выпали почти сорок лет блаженного неведения. Лия была еще ребенком, когда горькая правда лишила ее радостей жизни. Лорен хотелось каким-то образом избавить младшую дочь от этого страшного жизненного опыта. Если бы можно было погрузить Лию в спячку за день до исчезновения ее старшей сестры… Если бы можно было стереть все воспоминания о Лесли и о том аде, в котором они жили после случившегося…

Но Лия, как и сама Лорен, тоже стала жертвой исчезновения Лесли.

Признаться, это все ей ужасно надоело. «Жертва» — не то слово, которое Лорен хотела бы использовать, описывая себя. В ее характере не было ничего от «жертвы», но факт оставался фактом: она стала жертвой похищения дочери. Именно это соображение послужило одной из причин их переезда в Оук-Кнолл.

Но как ему удалось найти их? Как он осмелился приблизиться к их дому?

Ярость, клокочущая в ней, вот-вот готова была выплеснуться наружу.

Пять часов утра. Снаружи еще темно. Ветер утих. Повсюду — тишина. Вселенная, казалось, затаила дыхание, стараясь не разбудить спящих жителей Земли.

Страх и подавленность, охватившие ее ночью, рассеялись. На смену им пришло странное спокойствие.

Лорен сидела, пила из стакана водку и размышляла над словами детектива Мендеса. Скорее всего, из его затеи ничего хорошего не получится. Еще один куплет в поэме тщетных усилий — не больше. Игроки меняются, но кошмар остается прежним.

Мендес, конечно, постарается помочь, но ему вряд ли удастся сдвинуть дело с места. А она… Она рассердится и выйдет из себя. Ее ярость обожжет землю Оук-Кнолла подобно войскам Шермана, маршем прошедшим от Атланты к морю. [13]

Сейчас она живет словно в чистилище, а может, это воплощенное в жизнь определение безумия, данное Эйнштейном: делать одно и то же снова и снова, каждый раз надеясь на другой результат.

Вполне вероятно, что пришло время сменить тактику.

Вытащив из сумочки кошелек, Лорен расстегнула молнию и выудила из него визитную карточку. Грегори Хьювитт, частный детектив. Перевернув визитку, женщина долго рассматривала то, что было написано с обратной стороны. Она должна была бы отдать ее Мендесу, но не могла, даже если бы хотела. Она дорого за нее заплатила. Лорен хранила у себя визитку, не решаясь воспользоваться ею. Женщина полагала, что если она пойдет на это, то пересечет некую невидимую линию, после чего возврата назад не будет.