— Трэш, — сказал Пол.
Уилл не знал, стоит ли требовать правильного обращения к себе. У этого человека пропала дочь. Ему казалось, что сейчас не время вспоминать старые обиды.
— Они все конченые придурки, — продолжал Пол, махнув пультом в сторону телевизора. — Уже второй день, как попугаи, твердят одно и то же.
— Тебе не стоит это смотреть, — ответил Уилл.
— Почему ты не пригласил нас на телевидение? — резко спросил Пол. — Так всегда делают в полицейских шоу. Они показывают родителей, чтобы похититель понял, что у нее есть семья.
Уилла больше заботило, как разыскать и вернуть домой Эмму, чем то, насколько его действия соответствуют процедуре, продиктованной законами полицейских шоу. Кроме того, задача прессы заключалась в том, чтобы терзать семью Кампано, а не помогать им. Уилл не собирался содействовать журналистам в обнародовании горя этих людей на всю страну. Ему и без этого хватало нервотрепки. Когда он в последний раз видел Абигайль Кампано, она находилась под такой дозой успокоительного, что окружающий мир должен был казаться ей туманом. Несмотря на это, ей стоило огромных усилий произнести хотя бы слово, не разрыдавшись. Пол был ходячей бомбой с часовым механизмом, ожидающей малейшей провокации, чтобы взорваться. Появление любого из них на телевидении обернулось бы настоящей катастрофой и привело лишь к тому, что пресса, в отсутствие какой-либо реальной информации, начала бы тыкать пальцем в несчастных родителей.
— Мы сейчас не общаемся с прессой, — сообщил Уилл. — Если тебе нужна какая-то информация, обращайся непосредственно к нам.
Пол фыркнул и швырнул пульт на журнальный столик.
— Ну да, вы все просто жаждете мне что-нибудь рассказать!
— Что, по-твоему, тебе не рассказали?
Пол снова усмехнулся.
— Где, черт вас побери, моя дочь? — рявкнул он. — Почему никто не заметил, что убита не она? Как, черт побери, получилось, что вы целый долбаный час сидели, засунув пальцы себе в жопу, пока мою девочку…
Он выдохся, и его глаза наполнились слезами. Стиснув зубы, он невидящим взглядом смотрел на экран телевизора.
— Я только что вернулся из школы Эммы, — сказал Уилл, сожалея, что у него слишком мало информации. — Мы разговаривали с ее учителями и друзьями. Почти весь вчерашний вечер мы провели в Техе, собирая информацию об Адаме Хамфри.
— И что вы узнали? Я уверен, что ничего.
— Пол, я знаю, что ты нанял своих людей, которые тоже работают над этим преступлением.
— Это тебя не касается.
— Касается, потому что они могут нам помешать.
— Вам помешать? Ты думаешь, мне есть какое-то дело до того, что кто-то будет вам мешать? — Он кивнул на заваленный газетами журнальный столик. — Знаешь, что о вас говорят? Ну конечно же, ты этого не знаешь. Я угадал? — Пол встал с дивана. — Говорят, что вы профессионально несостоятельны. Ваши собственные люди говорят, что вы загадили место преступления, и теперь все улики уничтожены, потому что вы понятия не имели, что делаете.
Уилл не знал, как объяснить ему разницу между департаментом полиции Атланты и Бюро расследований Джорджии и не выглядеть при этом высокомерным мудаком. Он ограничился тем, что сказал:
— Пол, теперь за это расследование отвечаю я. Тебе следует знать, что…
— Что мне следует знать? — Пол одним прыжком покрыл разделяющее их расстояние. — Думаешь, я стану полагаться на то, что ты найдешь мою малышку? Я тебя знаю, Трэшкэн. Ты об этом забыл?
Этот выпад заставил Уилла вздрогнуть, как будто ему снова было десять лет, как будто он не был на шесть дюймов выше и в десять раз сильнее, чем этот говнюк.
Пол покачал головой, глядя на Уилла с нескрываемым отвращением.
— Убирайся отсюда к чертовой матери и не мешай взрослым делать свою работу.
— Ты обо мне ничего не знаешь.
Пол смахнул с журнального столика газеты и нашел лист из блокнота.
— И что тут говорится, дебил? — Он ткнул листок Уиллу в лицо. — Ты можешь это прочитать? Ты просил список друзей Эммы. Но ты его даже прочитать не в состоянии.
Уилл вздернул подбородок, глядя на Пола сверху вниз.
— Мне нужен образец твоей ДНК, чтобы сравнить его с образцами, которые мы взяли из вагины Кайлы Александр и с простыней в комнате твоей дочери.
— Ублюдок!
Пол замахнулся и изо всех сил ударил его. Несмотря на то что Уилл этого ожидал, он все равно потерял равновесие. Оба упали. У Пола было преимущество, потому что он оказался сверху. Но он был старше и гораздо медлительнее. Уилл отражал его удары, наслаждаясь ощущением мягкого живота Пола под своими кулаками. Он ударил его по почке, а потом еще раз в живот.
Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену.
— Уилл! — завопил Хэмиш. — Господи Иисусе!
Уилл в буквальном смысле слова почувствовал, как к нему возвращается сознание. Первым вернулся слух. Перепуганный голос Хэмиша, женский крик… Потом он почувствовал боль, быстро распространяющуюся по переносице. Он ощутил вкус крови во рту, кислое дыхание Пола, скатившегося с него на ковер.
Соперники, тяжело дыша, лежали на полу. Уилл попытался пошевелиться и услышал, как что-то хрустнуло в заднем кармане брюк.
Никто не обратил внимания на то, что в комнате громко звонит телефон, пока Абигайль Кампано не закричала:
— Это Кайла! Звонят с телефона Кайлы!
Она держала в руке телефон, не сводя глаз с экрана.
Уилл и Пол вскочили на ноги. Хэмиш подбежал к компьютеру, поднял палец, подавая Абигайль знак обождать, и начал нажимать на клавиши, потом надел наушники. Уилл схватил запасную пару. Хэмиш кивнул, и Абигайль ответила на звонок, держа трубку так, чтобы Пол тоже мог слышать разговор.
— Алло?
Раздался треск, потом зазвучал искаженный, пугающе монотонный голос:
— Это мать?
Абигайль открыла рот, но не произнесла ни слова. Она смотрела на Хэмиша, ожидая подсказки. Он кивнул и что-то написал на расположенной перед ним доске.
— Д-да, — заикаясь, ответила она. — Это мать Эммы. С Эммой все в порядке? Могу я с ней поговорить?
Должно быть, Хэмиш проинструктировал ее как можно чаще употреблять имя дочери. Гораздо труднее убить человека с именем.
— Твоя дочь у меня, — ответил голос.
Хэмиш что-то написал на доске, и Абигайль кивнула.
— Чего вы хотите? — спросила она. — Скажите, как мне вернуть Эмму!
В трубке снова затрещало. Голос был лишен интонаций и какого бы то ни было произношения.
— Я хочу один миллион долларов.
— Хорошо, — согласилась она.
Хэмиш продолжал быстро писать.