Возможно, эти эмоции вызвали некоторое увлажнение глаз, но что поделать. Эмоции были связаны с Бенджамином. Мальчиком, который должен жить без нее.
Бенджамин, ему ведь предстоит жить вместе с… ним.
«Нет!» — пронеслось у нее по внутренностям. А что толку?
Но эта мысль не покидала ее, становилась все более и более навязчивой. Он будет жить с Бенджамином — такова будет ее последняя мысль в момент, когда наконец остановится сердце.
И пальцы вновь выпрямились, и ноготь среднего пальца вновь прикоснулся к картонному уголку, над которым находилась зажигалка, и она опять принялась скрести этим пальцем, пока не сломался ноготь. Так она лишилась своего единственного инструмента. И впала в дрему, но все еще отказывалась смириться.
Крики с улицы послышались одновременно с очередным звонком мобильника в заднем кармане. Теперь он звучал тише. Скоро батарейка совсем сядет. Она знала эти признаки.
Донесся голос Кеннета. Возможно, муж еще находится в доме. Возможно, сейчас он откроет дверь. И Кеннет поймет, что что-то не в порядке. Возможно…
Пальцы слегка пошевелились. Это была доступная ей реакция.
Но входная дверь так и не открылась. Никакого конфликта не будет. Она слушала звонящий телефон, звук становился все слабее. Зажигалка медленно, но верно выскользнула из своего хранилища и опустилась ей на руку. Лежала и покачивалась у нее на большом пальце. Одно неосторожное движение, и зажигалка соскользнет с руки и исчезнет под туловищем.
Она пыталась игнорировать крик Кеннета. Старалась не обращать внимания на то, что вибрация телефона в заднем кармане становилась все слабее. Небольшое движение указательного пальца, и у нее получится.
Уверившись в том, что зажигалка лежит как надо, она извернула запястье, насколько могла. Возможно, всего на один сантиметр, но этого оказалось достаточно. Несмотря на то, что безымянный палец и мизинец не подавали признаков жизни, она верила в успех задуманного.
Она нажала изо всех сил и, как только крышка откинулась, услышала, как тихонько начал сочиться газ. Но он шел слишком слабо.
Каким образом нажать посильнее, чтобы проскочила искра?
Она постаралась направить все оставшиеся силы к верхней фаланге большого пальца. Последнее усилие воли, призванное продемонстрировать внешнему миру, как прожила она свои последние часы и как умерла.
И она надавила. Ничто в ней не выходило за пределы этого нажатия. И, как падающая звезда, перед ней во тьме мелькнула искра, зажгла газ, и все сразу стало ясно.
Она повернула запястье на тот единственный сантиметр, остававшийся до картона, и предложила пламени лениво лизнуть боковину коробки. Затем расслабила пальцы и принялась наблюдать, как узкое синее пламя желтеет и ширится. Довольно медленно оно огненной полоской добиралось до самого верха, по мере продвижения наверх оставляя за собой черный след копоти. То, что только что, казалось, загорелось, погасло. Словно полоска пороха, направленная в ничто.
Через мгновение слабенький огонек достиг верхнего слоя и там потух. Осталась лишь полоска ярко-красных остывающих тлеющих искр на боковине коробки. А потом пропала и она.
Она слышала, как он кричал, и понимала, что все кончено.
Сил на то, чтобы еще раз привести в действие зажигалку, совсем не осталось.
Она закрыла глаза и представила себе Кеннета, который стоял на улице перед домом. Каких чудесных братишек и сестренок он мог бы подарить Бенджамину. Какую прекрасную жизнь — ей…
Она вдохнула запах дыма, и в ее голове понеслись иные образы. Поход на озеро. Празднование Ивана Купалы совместно с парнями на пару лет постарше. Аромат гуляний на центральной площади Витроллеса, когда однажды они с братом и родителями отправились в кемпинг-тур.
Запах усилился. Она открыла глаза и обнаружила желтый блеск, смешивающийся со сверкающим голубым свечением на самом верху кучи коробок.
В следующий миг языки пламени добрались до нее.
Все вокруг горело.
Она слышала, что практически все жертвы пожаров погибали от отравления угарным газом и что, желая спастись, необходимо под слоем дыма пробираться ползком по полу.
Она хотела бы умереть от отравления угарным газом. Это выглядело милосердной и безболезненной смертью.
Проблема состояла в том, что она не могла ползти, а дым поднимался вверх. Пламя расправится с ней раньше, чем она задохнется. Она сгорит заживо.
И ее охватил страх.
Последний, ярко выраженный страх.
— Карл, туда! — Ассад указал на здание, покрытое штукатуркой охристого цвета, находящееся в процессе реставрации и примыкающее к улице Кёбенхаунсвай.
«Приносим извинения за задержку открытия», — гласил плакат над дверью. Отсюда внутрь точно не попасть.
— Карл, поехали дальше к площади Ро, а потом сразу направо. Придется объезжать строительную площадку, — произнес Ассад и жестом указал на темный район в глубине нового здания.
Они запарковались на слабо освещенной и почти заполненной стоянке перед боулинг-центром. Там стояло не менее трех темных «мерседесов», однако ни по одному из них нельзя было сказать, что он недавно поучаствовал в аварии.
«Неужели можно так быстро отремонтировать машину?» — недоумевал про себя Карл. Сомнительно. Затем он подумал о служебном пистолете, оставшемся в сейфе в префектуре. Вероятно, нужно было захватить его с собой, но кто мог утром предвидеть подобное развитие событий? День получился длинным и сумбурным.
Он взглянул на здание.
Кроме доски с несколькими огромными кеглями на пышной задней стене, ничто не свидетельствовало о том, что в здании располагается боулинг-центр. Как и внутри, где они уперлись в лестничную площадку, заставленную стальными шкафами, похожими на ячейки вокзальной камеры хранения. Кроме шкафов, их встретили голые стены, несколько дверей, лишенных вывесок, и лестница, ведущая вниз и разукрашенная в цвета шведского флага. Весь этаж выглядел абсолютно вымершим.
— Придется спуститься в подвал, я так считаю, — сказал Ассад.
«Благодарим за ваш визит — ждем вас снова в боулинг-центре Роскиле — возвращайтесь за очередной порцией спорта, развлечения и азарта», — было написано на двери.
Неужели эти три слова действительно относятся к боулингу? По мнению Карла, можно было запросто стереть последнюю фразу. Для него боулинг не вязался ни со спортом, ни с развлечением, ни с азартом. А ассоциировался лишь с дряблыми ягодицами, разливным пивом и трудно перевариваемой пищей.
Они направились прямиком к стойке регистрации, где правила внутреннего распорядка, пакеты со сладостями и напоминание поставить парковочный диск составляли обрамление для человека, стоявшего внутри и разговаривающего по телефону.