Они немного посмеялись.
— Да, раз уж вы сами сказали про это. Сегодня утром я стала бабушкой.
Ева поздравила женщину и ответила на множество практических вопросов. Несомненно, несмотря на свою инвалидность и их с Вилли возраст, их рекомендуют для дальнейшего прохождения процедуры. А им только этого и надо было. Раз они дошли до данного этапа, дальше все будет хорошо.
— Пока что мы обсуждаем одобрение вас как приемной семьи. До тех пор пока мы не в курсе, что произошло с вашим братом, естественно, мы не можем предпринять никаких дальнейших шагов. Однако, принимая во внимание ваш возраст, мы можем рассматривать данный этап в качестве подготовительного этапа усыновления.
— Как долго вы не получали вестей о брате? — спросила первая женщина. Она задавала этот вопрос уже раз пять в ходе двух собеседований.
— С самого марта месяца, когда он оставил нам Бенджамина. Мы боимся, что мама мальчика умерла от болезни. По крайней мере, судя по словам моего брата, у нее было что-то серьезное. — Ева перекрестилась. — Он был темной лошадкой, мой брат. Если мать Бенджамина умерла, я опасаюсь, что и он последовал за ней на небеса.
— Мы так и не смогли выяснить, кто является матерью Бенджамина. В свидетельстве о рождении ее персональный номер невозможно прочитать. Как вы считаете, может, оно где-то подмокло?
Ева пожала плечами.
— Да, наверняка. Так оно выглядело, когда оказалось у нас в руках, — отозвался из угла ее муж.
— Скорее всего, родители Бенджамина просто совместно проживали. По крайней мере, судя по страховому номеру вашего брата, он никогда не был женат. Его местонахождение вообще очень сложно определить. Мы видим, что несколько лет назад он пытался попасть в войска специального назначения, однако с этого момента все сведения о нем канули в Лету.
— Да, — Ева кивнула. — Как я уже говорила, он был темной личностью. Он не рассказывал нам почти ничего о своей жизни.
— И тем не менее он доверил вам Бенджамина.
— Да.
— Бенджамин и Ева, — произнес мальчик и спустился на пол. — Она слышала, как он заковылял по ковру. — Моя машинка. Она большая. И красивая.
— Да, мы видим, что он развивается, — сказал мрачный голос. — Он действительно опережает свой возраст.
— Да, он похож на деда. Тот был очень мудрым.
— Ну да, Ева, мы прекрасно знакомы с вашими корнями. Вы дочь священника. Насколько мне известно, ваш отец был пастором неподалеку от этих мест. И пользовался большой популярностью, как я поняла.
— Отец Евы был потрясающим человеком, — заметил Вилли из глубины комнаты.
Ева улыбнулась. Он всегда так говорил, хотя никогда с ним не встречался.
— Мой мишка, — снова перебил их Бенджамин. — Мой мишка хоро-оший. У него есть синий бантик.
Все рассмеялись.
— Наш отец дал нам прекрасное христианское воспитание, — продолжила Ева. — Мы с Вилли решили воспитать Бенджамина в таком же духе, если власти разрешат нам оставить его. Взгляды на жизнь, присущие моему отцу, будут для нас путеводной звездой.
Она почувствовала, что им это понравилось. Молчание казалось согретым теплотой.
— Но перед усыновлением вам еще предстоит пройти подготовительные курсы в течение двух выходных, прежде чем Совет по усыновлению подключится к процедуре и примет окончательное решение. Никто не знает, как там пойдут дела, но можно сказать наверняка, что фундаментальные вопросы существования, я думаю, вы разъясните ему лучше, чем большинство других людей, так что…
Она заметила, что что-то прервало их. Казалось, будто вся теплота вдруг разом улетучилась из комнаты. Даже Бенджамин перестал суетиться.
— Смотри, — сказал он. — Синий огонек. Мигает синий огонек.
— По-моему, во дворе остановилась полицейская машина, — сказал Вилли. — Видимо, какая-то авария.
Ева предполагала, что что-то стряслось с ее братом. И думала так, пока не услышала голоса с улицы и протесты рассерженного мужа.
Затем она услышала звук шагов в гостиной, потом две дамы поднялись и отошли в глубь комнаты.
— Это он, Миа Ларсен? — спросил незнакомый ей мужской голос.
В ответ что-то прошептали. Она не разобрала слов. Кажется, мужчина объяснял что-то двум дамам, с которыми она только что мирно беседовала.
Из коридора послышалась брань мужа. Почему он не войдет к ней?
Затем заплакала молодая женщина. Сначала вдалеке, потом ближе.
— Господи, что там происходит? — крикнула Ева из комнаты.
Бенджамин подобрался к ней. Взял ее за руку и задрал на нее одну ногу. Она посадила его себе на колени.
— Ева Бремер. Мы из полиции Оденсе, приехали сюда с матерью Бенджамина, которая хотела бы забрать его домой.
Она затаила дыхание. Умоляла Бога, чтобы они все вдруг исчезли из ее дома. Умоляла его, чтобы пробудил ее от кошмара.
Они приблизились к ней, и незнакомая женщина заговорила с ребенком.
— Привет, Бенджамин, — звучал ее дрожащий голос. Голос, которого не должно было быть здесь. Пускай убирается отсюда. — Не узнаешь маму?
— Мама, — ответил Бенджамин. Казалось, он испугался и вскарабкался ей на самую шею. — Мама, — повторил он и задрожал. — Бенджамину страшно.
В комнате воцарилась полная тишина. Ева слышала только дыхание мальчика. Дыхание ребенка, которого она любила больше собственной жизни.
Затем она ощутила другое дыхание. Столь же глубокое и испуганное.
Она прислушалась и почувствовала, как ее руки задрожали за спиной малыша.
Она слушала это дыхание и наконец услышала свое собственное.
Три человека с тяжелым дыханием. Пребывающие в шоке и страхе перед предстоящими секундами.
Она прижала к себе ребенка посильнее. Задержала дыхание, чтобы не расплакаться. Она держала его так близко, что они почти слились в единое целое. Затем ослабила свои объятия. Взяла его маленькую ручку и крепко держала в своей руке. Мгновение боролась со слезами, но все-таки вытянула вперед ладонь с крошечной ладошкой малыша. Ненадолго застыла в молчании, а потом как будто издалека услышала собственные слова:
— Вы, случайно, не Миа?
В ответ прозвучало осторожное «да».
— Проходи, Миа. Добро пожаловать к нам, и давай знакомиться.