И тут дерьмо.
Карл поднял взгляд на плакат, повешенный им на доску несколько месяцев назад. Тот гласил: «Шеф королевской полиции». Должность как раз для него, подумал он. Ибо что может быть лучше работы с сотрудниками, которые кланяются и стелются, с рыцарским крестом, с дешевыми поездками и уровнем зарплаты, который даже Виггу заставит аплодировать? Семьсот две тысячи двести семьдесят семь крои, а еще откупные… На то, чтобы только произнести эту сумму вслух, уходит почти целый рабочий день.
Обидно, что нельзя на нее податься, подумал он.
В этот момент перед ним предстал Ассад:
— Карл, может, сначала поговорим об этом?
О чем? О том, что он трепался по «Скайпу»? О том, что Ассад так рано уже на работе? О том, что он перепугался?
Очень странный вопрос.
Карл покачал головой и посмотрел на часы. Оставался еще час до начала рабочего дня.
— Так, Ассад, что ты так рано делаешь на рабочем месте — это твои личные дела. И я с пониманием отношусь к тому, что хочется поговорить с людьми, которых не так часто видишь.
С него упал почти весь груз. Снова что-то странное.
— Я просмотрел счета «Амундсен энд Муяджич А/С» из Рёдовре, «К. Франдсена» с Дортеавай, как и «Джей Пи Пи Беслаг» и «Паблик Консалт».
— Хорошо. Ты обнаружил что-то, о чем хотел бы мне рассказать?
Он скреб свои черные кудри на голове так зверски, что показался кусочек кожи на макушке.
— Большую часть времени они функционируют как довольно солидные фирмы.
— Да, и что дальше?
— Но только не в месяцы, предшествующие пожарам.
— Каким образом ты это установил?
— Они берут кредиты. Значит, у них меньше заказов.
— То есть становится меньше заказов, затем у них не хватает денег, и они занимают?
Ассад кивнул.
— Именно так.
— А дальше что?
— Что дальше, можно пока видеть только на примере Рёдовре. Остальные пожары слишком свежие.
— И что там произошло?
— Так, сначала случился пожар, затем они получили страховку и выплатили кредит.
Карл потянулся за пачкой сигарет и закурил. Классика. Афера со страховкой. Но при чем здесь трупы с углублениями на мизинцах?
— О кредитах какого рода идет речь?
— Краткосрочные. На год. Для компании, сгоревшей в субботу — «Паблик Консалт», что на Стокгольмсгэде, — вообще всего на полгода.
— Срок платежа истекает, а у них по-прежнему нет денег?
— Насколько мне удалось установить, да.
Мёрк выпустил струю дыма, так что Ассад отклонился назад и замахал руками. Карл проигнорировал этот жест. Тут его владения и его дым. Что ни говори, а разница между королем Саломоном и шляпником Йоргеном [20] все же имеется.
— Кто предоставил им кредиты? — спросил он.
Ассад пожал плечами.
— Всегда разные организации. Копенгагенские банки.
Карл кивнул.
— Предоставь мне названия и узнай, кто за ними стоит.
Ассад слегка приуныл.
— Так, так, спокойно, Ассад, когда конторы откроются. Еще пара часов. Спокойствие.
Однако этот призыв не заставил Ассада повеселеть, скорее наоборот.
Как же раздражает это в обоих! С одной стороны, рот, как помело, а с другой — скрытое недовольство. Как будто они с Ирсой заразились друг от друга. Как будто это они раздавали задания. Если бы такое случилось, они бы заставили друг друга натянуть зеленые резиновые перчатки и натирать в подвале пол, пока тот не станет похож на зеркало.
Ассад поднял голову и спокойно кивнул:
— Я не буду тебя тревожить, Карл. Заходи сам, когда закончишь.
— Ты о чем?
Он подмигнул. На лице появилась кривоватая улыбка. В высшей степени сбивающая с толку трансформация.
— У тебя ведь теперь руки развязаны, — выдал он и снова подмигнул.
— Давай заново. О каком лешем, черт возьми, ты толкуешь, Ассад?
— О Моне, конечно. Только не говори мне, что ты не знаешь, — она вернулась.
Как и сказал Ассад, Мона Ибсен вернулась. Вся сияя от тропического солнца и перенасыщенности событиями, которые оставили след в виде деликатных, но вполне очевидных морщинок у нее вокруг глаз.
Тем утром Карл долго сидел у себя в подвале и подыскивал слова, которые изначально могли бы блокировать ее потенциальную оборону. Заставить ее посмотреть на него мягким, нежным взглядом, говорящим о готовности к сотрудничеству, если она вдруг решит заглянуть.
Но этого не произошло. Единственным проявлением женского присутствия в то утро оказался грохот Ирсиной тележки, да еще момент, когда она — несомненно, с самыми добрыми намерениями — спустя пять минут после появления встала посреди коридора и своим невыносимым дискантом запищала: «Мальчики, кому булочки из „Нетто“?» Как тут не почувствовать себя в стороне от счастливой обстановки, непринужденно воцарившейся на верхних этажах?
Несколько часов потребовалось Карлу на то, чтобы осознать — хочешь попытать счастья, придется подняться и самому пуститься на охоту.
Расспросив народ, он застал Мону в отделении судебных слушаний за спокойной беседой с референтом. На ней была кожаная куртка и линялые джинсы «Ливайс», и она совершенно не производила впечатление женщины, оставившей позади большую часть жизненных соблазнов.
— Здравствуй, Карл, — сказала она, не предполагая никакого продолжения. Ее взгляд был взглядом профессионала, приколачивающего семидюймовыми гвоздями, а в данный момент общего дела у них не было. Потому он только и смог, что улыбнуться, не произнеся ни единого слова.
Остаток дня мог бы пройти впустую в проносящихся размышлениях на тему его выветрившейся без остатка чувственной сферы жизни, но у Ирсы были другие планы.
— Кажется, мы напали на след в Баллерупе, — произнесла она с налипшими на передние зубы гренками и посмотрела на него, стараясь скрыть свой восторг. — В течение нескольких дней я настоящий ангел счастья. Точно как написано в моем гороскопе.
Карл взглянул на нее с надеждой. В таком случае ее ангельские крылья пришлись бы как нельзя кстати, чтобы занести ее куда-нибудь повыше в стратосферу, ведь тогда можно будет посидеть в тишине и покое, лелея мысли о своем печальном уделе.
— Вывернутым делом оказалось получить эти сведения, — продолжала она. — Сначала разговор со школьным инспектором из городской школы Лаутрупа, но он пришел на это место только в 2004-м. Затем — с учительницей, работающей со дня основания школы, но она ничего не знает. Потом — со сторожем, и ему ничего оказалось не известно, потом…