Она наклонилась, подняла с земли амбарный замок и фонарь и взвесила на руке.
— Мы положим в мешок два этих предмета и кое-что из его одежды, а еще записку, в которой оповестим его о том, что напали на его след. О том, что мы знаем о его убежище, что нам известно имя, под которым он действует, и мы держим это место под наблюдением. Что мы готовимся напасть на него; вопрос только в том, сколько нам понадобится времени. Мы напишем, что он получит свои деньги, однако пусть подумает над тем, как гарантировать нам получение детей взамен. До этого — никакого выкупа. Нам нужно оказать на него давление, иначе диктовать станет он.
Взгляд Рахили опустился.
— Исабель, — сказала она, — мы с тобой находимся в Северной Зеландии, держа в руках замок и ворох его одежды, ты еще не забыла? Мы не успеем к отправлению поезда из Виборга. Нас не окажется в поезде на перегоне между Оденсе и Роскиле, когда он включит свой стробоскоп. — Затем она посмотрела на Исабель в упор и буквально прокричала ей в уши все свое разочарование: — Как мы выбросим ему этот несчастный мешок? КАК?
Исабель взяла ее за руку. Рука оказалась ледяной.
— Рахиль, — спокойно сказала она. — Мы успеем. Сейчас отправимся в Оденсе и встретимся с Йошуа на перроне. У нас море времени.
В следующий момент Исабель увидела Рахиль, которую она еще не знала. Это была не мать, потерявшая детей, и не крестьянка, живущая в Доллеруп Баккер. В ней не осталось ничего провинциального, ничего заурядного. Она стала иной. И с такой Рахилью Исабель была не знакома.
— Вы не думали, почему он хочет, чтобы мы совершили пересадку именно в Оденсе? — спросила Рахиль. — Ведь существует масса других вариантов, правда? Я уверена — потому что за нами следят. Кто-то поставлен на станции в Виборге, и еще кто-то — в Оденсе. — Затем этот странный взгляд исчез. Рахиль обратила его внутрь. Она была в состоянии задавать вопросы, но не в состоянии сразу же принять ответ на них.
Исабель на мгновение задумалась.
— Нет, не думаю, что это так. Он лишь стремится ввергнуть вас в стресс. Я уверена, что он действует в одиночку.
— Почему ты так уверена? — Рахиль даже не посмотрела на нее.
— Он такой человек. Все держит под мощнейшим контролем. Он точно знает, что именно он сделает и когда. К тому же он обладает удивительным даром все просчитать. Пробыв в баре всего несколько секунд, он смог выбрать меня в качестве своей жертвы. Спустя несколько часов довел меня до оргазма в тот самый момент, когда было нужно. Готовил завтрак и произносил слова, которые западали мне в голову на целый день. Каждое движение было звеном его плана, и он осуществлял этот план виртуозно. Он не может работать с подельниками. К тому же тогда и выкуп маловат. Он не станет ни с кем делиться.
— А если ты ошибаешься?
— Вот именно — что тогда? Разве не все равно? Это ведь мы выдвигаем ультиматум сегодня вечером, а не он. Мешок просто засвидетельствует то, что мы действительно были в его укромном уголке.
Исабель оглядела полузаброшенные владения. Кто он такой, этот изворотливый человек? Почему шел на такие поступки? Ведь с таким сочетанием внешности, блестящего ума и манипуляторских способностей он мог найти себе применение где угодно.
Понять было сложно.
— Едем? — предложила Исабель. — Пока можете позвонить мужу и ввести его в курс дела. А потом подумаем, что изложить в письме, которое мы опустим в мешок.
Рахиль затрясла головой.
— Я не знаю. Я боюсь. Я вполне понимаю твои намерения, но не раздавит ли это похитителя окончательно? Не может ли он просто бросить свою затею и улизнуть? — Ее губы завибрировали. — А что тогда будет с моими детьми? Не скажется ли это каким-то образом на Магдалене и Самуэле? Возможно, он прирежет их или совершит еще что-нибудь ужасное. Ходят такие страшные слухи… — Из глаз ее потекли слезы. — А если он это сделает, что тогда сможем сделать мы, Исабель? Как мы тогда поступим, ответь мне?
— Черт возьми, Ассад, что стряслось в Рёдовре? Я никогда прежде не слышал, чтобы Антонсен так возмущался.
Ассад дернул стул.
— Карл, не принимай слишком близко к сердцу. Просто произошло недоразумение.
Недоразумение?! В таком случае можно сказать, что и Великая французская революция разразилась по чистому недоразумению.
— Тогда не объяснишь ли мне, каким образом это недоразумение вылилось в то, что два здоровых мужика покатились по полу датского отделения полиции, измолачивая друг друга в фарш?
— Куда?
— В фарш означает «в голову». Да ты и сам, будь неладен, в курсе, по каким именно частям тела ты колотил Самира Гази. Приди в себя, Ассад. Мне нужно членораздельное объяснение. Откуда вы друг друга знаете?
— А мы и не знакомы вовсе.
— Ай-ай, Ассад, так дело не пойдет. Абсолютно незнакомого человека никто не станет колотить ни с того ни с сего. Если тут замешана борьба за главенство в семье, или брак по принуждению, или чертовы понятия о чести, выкладывай все начистоту. Нам необходимо расставить все по местам, иначе тебе нельзя будет здесь работать. Не забывай, что Самир полицейский, а вот ты — нет.
Ассад наклонился в сторону Карла с печальным выражением лица.
— Я могу хоть сейчас уйти, если ты так хочешь.
— Я искренне надеюсь от твоего лица, что наша с Антонсеном старая дружба удержит его от мысли просить меня о таком решении. — Карл перегнулся через стол. — И все же, Ассад, когда я тебя о чем-то спрашиваю, ты должен отвечать. И, хочешь ты или не хочешь, я все равно чувствую, что здесь что-то нечисто. Возможно, настолько нечисто, что будет иметь более серьезные последствия для твоего пребывания в этой стране, чем потеря этой обалденно фантастической работы. Это, если хочешь знать, мое мнение.
— Тогда, может, установишь за мной слежку? — ответил он. Слово «обиженный» было бы чересчур мягким описанием его выражения лица.
— Тут есть какая-то связь с вашими прежними пересечениями? Например, в Сирии?
— Нет, не в Сирии. Самир — иракец.
— Значит, ты согласен с тем, что у вас с ним какие-то счеты? Но при этом вы друг с другом не знакомы?
— Да, Карл. Может, хватит расспросов?
— Возможно. Но если ты не желаешь, чтобы я расспрашивал о вашей с Самиром Гази стычке, тебе все-таки придется самому сказать на эту тему пару слов, которые успокоили бы меня. Кроме того, отныне при любых обстоятельствах держись от Самира подальше.
Ассад некоторое время сидел, уставившись перед собой, прежде чем кивнул.
— Я виноват в смерти одного из родственников Самира. Я не хотел, чтобы так вышло, Карл, поверь. Да-да, ведь тогда я не знал.
Карл на секунду закрыл глаза.
— То есть ты уже успел совершить преступление в Дании?