Я снова оказался в главном храме, но на этот раз не в роли жертвы, а как триумфатор. Меня защищали вооруженные матросы, готовые по приказу Уго отдать ради меня свои жизни. Я решил придать неизбежной вакханалии хотя бы некое подобие того справедливого суда, который принят в настоящее время в Европе, и, в частности, благочестивого и милосердного суда святой инквизиции, который наказывает вероотступников и оправдывает добрых христиан.
Ко мне были приведены захваченные оставшиеся в живых жрецы, а также государь этого града. Они, несмотря на страх, охвативший их, держались нагло и вызывающе. Я объявил им, что их вера является противобожеской и они обязаны принять христианство, дабы иметь возможность сохранить себе жизнь.
Я уверен, что они поняли то, чего я от них добивался. Молодой жрец был готов проклясть свою веру, за это я одарил его жизнью. В моем присутствии он разбил изображение страшного идола, а также указал мне тайный вход в подземелье под храмом. Другие же отказались, в том числе и царь этого народа, который именовался странным и языческим именем Иратитль. Поэтому я приказал моим помощникам готовить помосты для сожжения еретиков. Только так, путем очистительной смерти, они могут быть вырваны из лап Сатаны.
Не могу сказать, что я с легким сердцем отдал такое приказание, однако это была вынужденная мера. Высшая, божественная справедливость должна была утвердиться и в этом городе, который многие века, если не тысячелетия, с самого сотворения мира Господом находился под игом сил тьмы.
Я спустился в подземелье и обнаружил там обширную библиотеку, которую составляли книги на коже и камнях, явно богохульственного и мерзкого содержания. Поэтому по моему приказу книги эти были уничтожены. Они не представляли ни малейшего интереса ни для ученых, ни тем более для Святой Матери нашей Церкви. Часть из них была сожжена, другая часть утоплена в озере. Некоторые из рисунков индейцев, найденные мной в огромной их священной книге жрецов, я скопировал и поместил на обратной стороне листов своей рукописи. Саму же книгу индейских жрецов я разорвал на мелкие клочья, а затем предал огню, уничтожившему колдовскую скверну.
Тем временем Уго сумел утвердить свою власть в Эльдорадо. Практически все индейцы мужского пола, за исключением тех, кто сразу согласился сотрудничать с нами и перейти в христианскую веру, были перебиты, оставшиеся в живых согнаны на площадь, где они по моей настоятельной просьбе должны были лицезреть бесславный и мучительный, но совершенно справедливый, более того, абсолютно необходимый конец земного пути своих бывших главарей, развенчанных нами.
Первыми сожжению были преданы два оставшихся в живых верховных жреца. Я видел, как огонь вздымается перед ними, слышны были и их крики. Индейцы с ужасом и беспомощностью взирали на это. Они понимали, что так будет с каждым, кто посмеет противопоставить себя нашей воле.
Государь Эльдорадо Иратитль, который находился под стражей и по моему приказу был выведен из темницы, чтобы наблюдать смерть своих соратников, попытался мне что-то сказать. Так как я не разумел его варварского языка, то вынужден был обратить внимание на его жесты. Иратитль вещал, что желает выдать мне вход в сокровищницу индейцев, где хранится некая важная реликвия, — и это в обмен на то, что я сохраню ему жизнь. Посовещавшись с Уго, я сказал ему, что если он это сделает, то будет оставлен в живых.
Вместе с ним, а также с Уго и несколькими вооруженными матросами мы спустились по потайной лестнице вниз в библиотеку, которая была предана запустению. Оказалось, что там имеется еще один потайной лаз, ведущий вниз. Мы попали в большой коридор, который был украшен дивными и в то же время греховными фресками язычников. Уго явно предвкушал обладание скрытыми сокровищами индейцев, хотя уже к тому времени добыча составляла несколько холмов из золотых пластин, украшений и самородков, а также четыре огромных баула, полных необработанных изумрудов. Подобные сокровища не снились и коронованным особам, я в этом уверен. И если Иратитль выведет нас к другим, еще более огромным кладам, это будет чудом из чудес.
Но подлый индейский царек и не думал вверить нам свои сокровища или хотя бы указать путь к ним, он обманул нас, и я долгое время сожалел, что не приказал его сжечь, а поверил его россказням. Едва мы попали в один из боковых коридоров, как Иратитль наступил на одну из плит, и мгновенно сверху упала решетка, которая ограждала нас от еретического государя. Матросы попытались поднять ее, но не смогли. Иратитль тем временем произнес некие слова, которые явно были проклятием нам всем. После этого он бросился прочь. Ни стрелы, ни пули не могли достать его, и когда решетка была взломана, а на это понадобилось несколько часов, то след его давно простыл. Он явно знал вход в лабиринт, который располагался под долиной. Так Иратитль ушел от нас.
Жрецы, которые могли бы вывести нас на его след, были мертвы, а единственный из них, оставшийся в живых, оказался слишком молод и не был посвящен во все тайны города. Он только смог объяснить мне, что, по слухам, потайной ход располагается под всей долиной и имеет сквозной выход наружу, через горную цепь. Но как именно попасть туда, он не знал.
Взбешенный обманом Иратитля, Уго приказал направить воды озера в подземный туннель, чтобы затопить его и не дать еретическому государю спастись. При этом обнажилось дно озера, и в толще ила открылись новые сокровища, которые не были найдены ныряльщиками.
Так продолжалось почти два месяца. Наконец, когда город был полностью опустошен, жители его истреблены, а золота и сокровищ более не осталось, Уго отдал приказ двигаться назад. Мы не смогли взять сразу все сокровища, поэтому пришлось возвращаться в долину еще раз, уже когда настала зима, то есть хлынули бесконечные дожди.
Во время этого похода погибло много людей, и матросы тихо шептались, что это месть Иратитля, его проклятие, которое он наслал на нас за то, что мы низвергли языческих богов. Я предложил Уго взорвать храмовые постройки, чтобы полностью стереть с лица земли память о демоническом культе, но из-за постоянных ливней это не удалось — везде царила ужасная сырость, и бочки с порохом были полны воды. Уго подхватил лихорадку и слег, я даже соборовал его, так как был уверен, что мой брат отойдет в мир иной, но Уго, сильный, как бык, сумел справиться с этой напастью.
Настало время возращения на родину. Три каравеллы, доверху груженные золотом и изумрудами, подошли к испанскому берегу 24 июля 1538 года. Мы отсутствовали более года. Нас встретили как победителей, а рассказы о несметных сокровищах, которые привез мой брат, взбудоражили весь двор. Уго моментально расплатился с кредиторами, которые готовы были бросить его в долговую яму, и превратился в одного из самых богатых людей королевства. Я получил свою законную долю и вернулся в монастырь.
Там меня застала трагическая весть — добрый наш настоятель почил в Бозе, и место его было передано одному вздорному, однако имевшему могущественных при дворе родственников аббату. Через некоторое время я понял, что не смогу ужиться с этим себялюбивым и злобным человеком, и поэтому обратился с горячей молитвою к святому Франциску, который много раз выручал меня в тяжелых и, казалось бы, безвыходных ситуациях. Мне привиделся сон, в котором святой Франциск вразумил меня — я должен сам основать обитель Божию, дабы проповедовать в ней Слово Его.