– Мне действительно жаль… я… я подумала, что здесь меня точно не найдут.
– Кто?
– Никто. – Люта вздохнула и призналась: – Я совершенно не хочу выходить за него замуж. И ему тоже не хочется жениться на мне. И я не понимаю, кому вообще эта свадьба нужна?
Никому.
Надо дышать, и головокружение пройдет. И все рано или поздно пройдет, что туман перед глазами, что ноющая боль в груди. Таннис ведь знала…
– Я решила сбежать. – Люта сдула длинный локон, который выбился из прически и повис, касаясь кончика носа. – Кейрен мне поможет. Нужно лишь подождать его… вам плохо? Вы очень бледны… и, наверное, вам нужно сесть. Мама говорит, что я совершенно лишена чувства такта. И что мне следует бросить заниматься всякими глупостями и начать думать о семье.
…семья, которой у Таннис никогда не будет.
Будет.
Она ведь давно все решила, осталось лишь решение исполнить. И если у этой девчонки в клетчатом платье хватило силы духа сбежать из дому, то и Таннис сумеет уйти.
Найти кого-то… своего круга, так, кажется, принято говорить? Булочника. Или владельца мясной лавки… вдовца, обремененного детьми и небольшим, но стабильным доходом. Ее приданое, те самые деньги, что хранились в банке, пойдет на обустройство дома и расширение торговли, их хватит, чтобы будущий муж закрыл глаза на прошлое Таннис. А она… она иногда позволит себе вспоминать этот безумный год.
Время, когда Таннис и вправду была счастлива.
– …но это же не глупости! – Гостья прошла на кухню. – Почему я должна возиться с вышивкой и кружевом, если у меня не получается ни то, ни другое. А букеты из цветочных перьев? О да, леди Сольвейг создает букеты удивительной красоты…
…леди Сольвейг, матушка Кейрена, упоминая о которой, он начинал хмуриться.
– И она, наверное, думает, что теперь мы будем составлять их вместе, – доверительно произнесла Люта. И головой тряхнула, отчего гребень, удерживавший прическу, выскользнул, и волосы растрепались. – Но я как представила… всю оставшуюся жизнь следить за тем, хорошо ли начищено серебро, вытерта ли пыль… устраивать приемы… и карточки гостевые подписывать. И букеты, куда без букетов… леди просто неприлично быть настолько бесталанной…
Эта девочка присела у плиты. Старую Кейрен велел выкинуть, ее приходилось топить углем, и угольная пыль оседала на полу, на юбках Таннис, на одежде Кейрена, на столешнице и стенах кухоньки. Он же принес бронзовку на кристаллах.
– Интересно… – Люта откинула волосы и наклонилась. – Шестерка, да? У нас дома стоят две по двадцать четыре…
Она откинула дверцу и сунула руку в переплетение хрустальных патрубков, которые отходили от металлических дисков. Корни оплетали гнездо с кристаллами.
Эта печь грела медленней, и замена кристаллов стоила приличных денег.
– Устаревшая модель, неудобная, с крайне низким коэффициентом пользы… но если кое-что подрегулировать… вы не принесете мне саквояж?
В саквояже Люты, признаться, довольно увесистом, помимо белья и запасного платья – его Люта выложила на пол, – обнаружился широкий пояс с инструментами.
– Теплоемкость металла недостаточно высокая, – доверительно произнесла она, раскатывая полотно. – И теплопотери проводников ужасают. Я пробовала дома обернуть изолятом. А заодно и сократить длину проводящего элемента…
Она раздраженно откинула волосы.
– …и почти подготовила заявку на патент. – Люта вздохнула и почесала нос металлическим крюком. – У меня уже полдюжины патентов имеется… правда, они все на имя брата, потому что, видите ли, женщина не в состоянии придумать что-то достойное внимания королевской комиссии.
Она фыркнула и крюк едва не выронила. На носу же остались пятна.
– И вот я представила, что всю оставшуюся жизнь мне придется возиться с букетами, приглашениями и прочей ерундой… я просто поняла, что через год уже сойду с ума. В лучшем случае.
– А в худшем?
Таннис села на пол. Она должна была бы ненавидеть эту девушку, но не получалось.
– В худшем, – в бледно-зеленых глазах мелькнула тоска, – в худшем, леди Сольвейг сделает из меня свое подобие… это как душу убить. Понимаешь?
Понимает, душа Таннис сгорала и все никак не могла сгореть.
– И главное, я в упор не вижу, зачем это нужно? – Люта шмыгнула носом, и стало ясно, что она вот-вот расплачется. – Конфетку хочешь?
Она вытащила коробку из-под вороха юбок.
– Я всегда сладкое ем, когда волнуюсь. А мама запрещает. Говорит, что я располнею и вообще пора взрослеть… но я уже взрослая! Меня знают… не меня, а брата… но писала-то я! Меня даже приглашали работать в королевской лаборатории, но… пришлось отказаться. Я ведь женщина.
Конфеты были кислыми.
– И в результате я должна бросить дело, которое мне нравится и которое у меня получается, и выйти за того, кого не люблю и не полюблю…
– Кейрен хороший.
– Знаю, – согласилась Люта. – Но с ним же говорить не о чем! Я пыталась, честно, но он меня не понимает. Смотрит, кивает вежливо, но я же вижу по глазам, что не понимает. Наверное, я его тоже не понимаю… эта его работа… по-моему, она отупляет. Впрочем, вряд ли он особым умом отличался, иначе бы не пошел в полицию… папе это не нравится. Он бы предпочел военного, но по мне, что военные, что полицейские – никакой разницы. У меня кузен из военных. Он такая… бестолочь. Просто злости не хватает, когда появляется. А раньше вроде нормальным был. Но тебе ведь с ним интересно? Я про Кейрена, а не про кузена, с кузеном ты не знакома… и к лучшему.
Таннис кивнула.
Интересно. И больно, потому что девочка не понимает: ей не позволят бежать.
Люта сморщила носик.
– Я бы поняла, будь я сама сильной крови… так ведь и оборачиваюсь-то с трудом. И Кейрен не лучше… ты же видела его, да?
– Видела.
Синего зверя с горячей сухой чешуей. Голенастого, с виду неуклюжего, тощего. Он утверждал, что вовсе не тощий, а поджарый. Как гончая.
– Он и вправду синего цвета?
– Лазурного.
Люта несколько секунд молчала, грызла карамельки как-то зло, остервенело даже.
– И вот зачем нас сводить? – сказала она наконец. – Как будто бы их союз нельзя заключить иначе… не понимаю.
Она закрыла печь и вытерла руки о шерстяную юбку.
– Мы все будем несчастны. Ради чего?
Таннис не знала ответа на ее вопрос. И мелькнула безумная мысль помочь девчонке. Пусть бежит, к любовнику ли, к черту рогатому, но когда о побеге узнают, случится скандал. А скандал – хороший повод разорвать помолвку. И Кейрен получит свободу.
Как надолго?
Найдется другая девица достаточно благородных кровей, чтобы это устроило леди Сольвейг. И состоится новая помолвка, а там и свадьба…