– Перекур, парняги.
Сапсан остановился, перехватил поудобнее обрез и недовольно заметил:
– Не наотдыхался? Мы такими темпами и за месяц не доберемся.
– Цыц, – беззлобно осадил его зэк, опускаясь на мокрый камень. – Дело у меня к вам, братва. Важное.
– Гарик чего-то наговорил? – спросил Питон.
– Нет. Он просто сказал, чтоб мы нос по ветру держали. Ну и парочку мелких советов по жизни дал. Базар сейчас не об этом. Планы у нас меняются, господа хорошие. То есть у меня как раз все в елку и по ниточке, а меняются они у вас. Куда мы, Игорек, чешем-то?
– К бульбашам, – пожал плечами сталкер, недоуменно глядя на Колоду. – По окраине обходим, как твой новый дружбан советовал. Да мы и сами, если помнишь, тоже так еще поутру рассчитывали. Чего вдруг менять-то?
– Чего менять? – усмехнувшись, переспросил Колода. – А все менять. Не туда мы идем, парни. В город нам надо, в Припять.
Сапсан озадаченно помотал головой и сказал:
– Что-то ты темнишь, старче. На кой хрен нам через центр переться, если до границы можно тихой сапой по краю дойти? Не-е, мы так не договаривались.
Старый зэк скрутил «козью ногу». Протянув ему зажигалку, Сапсан приготовился узнать, чем Колода объяснит свое очень не заманчивое предложение. Чисто из любопытства. Или интереса. Такого, который испытывает молодой психиатр к новенькому сумасшедшему, поступившему с диагнозом «галлюцинаторный бред». А предложение Колоды, чем бы он его ни обосновал, – бред. Потому что поход в Припять по любым раскладам сулил всему путешествию быстрый, но чрезвычайно грустный финал. И поэтому, что бы ни взбрело в голову этому пенсионеру в законе, Сапсан однозначно скажет твердое «нет». Пусть хоть режут, а в Припять он не пойдет. Впрочем, еще посмотрим, кто кого резать будет. Стоянки бандитов уже не видать, и, случись что, подмога с их стороны вряд ли придет.
Прикурив, Колода откашлялся и сказал:
– В общем, так, парняги. Я вам разменяю махонькую историю, а вы потом сами решайте, чего да как. С «жили-были» не начну, а летом семьдесят седьмого, когда мне четвертак стукнул, приехал я в Ереван на гастроли. Чур чего посмотреть и местных дуриков за кошельки подергать. Месяцок щипал по троллейбусам и однажды, после фартового дня, познакомился в местном кабаке с Колей Калачяном. Посидели с ним, за жизнь побазарили, девок потанцевали. В общем, как-то скорешились. Через пару дней он свел меня с Феликсом, братом своим двоюродным. Покантовались мы с ними по мелочи еще пару недель, поделали чего-то вместе. Ну и сработались в натуре. А однажды Колян возьми и предложи – давайте банк возьмем. Мы-то с Феликсом решили, что он про сберкассу думает. Нет, говорит, Госбанк. Ну мы поржали, конечно. А Коляну эта идея запала так, что ни о чем другом думать не мог. Весь вечер на мозги капал. Феликс вообще ни в какую не шел. Инкассатора мы еще могли бы окучить, если без мокрухи, но чтоб банк – это даже думать было стремно, на советские банки даже воры коронованные не зарились. На следующий день Колян пропал. Феликс его весь обыскался, вечером ко мне на хазу ввалился, шухер нагнал – решил, что замели братана. Мы к ним двинули, приходим – а Колян там сидит, довольный такой. Где был, спрашиваем. Гулял, отвечает. И хоть ты тресни, но больше ничего не говорит. На следующий день снова пропал, только к ночи пришел. Феликс его больше и не спрашивал, решил, что братан с бабой какой-то милуется. Проходит неделя таких отлучек, и вдруг однажды Колян выдает расклад. Оказывается, этот балдакрут за банком следил. Все вычислил, стервец, – и режим охраны, и кто куда когда ходит, и по какому графику машины ездят. А самое главное – выяснил, что внутренней охраны в банке нет. На сигнализацию, видать, надеялись. Подробностей описывать не буду, но в целом получалось так – две стены банка выходили на улицу, одна в глухой двор, а к четвертой примыкал небольшой жилой дом. По замыслу Коляна, Феликс должен был засесть на чердаке этого дома и пробуравить сначала чердачную стену, а потом и стоящую к ней впритык банковскую, за которой находилась комната отдыха третьего этажа. И аккурат под ней было хранилище. Тут Феликсу нужно было продолбить дырку в полу, спуститься в хранилище и вычерпать оттуда все, до чего руки дотянутся. Феликс парняга крепкий, гибкий, так что дальше уже дело техники – вылезти наверх, перекидать бабки нам на чердак и сделать ноги. И так Колян все толково расписал, что у Феликса, хоть он поначалу только ухмылялся, глаза загорелись. Ага, у вас, я гляжу, они тоже поблескивают.
Колода сделал последнюю затяжку, откашлялся и, выбросив окурок, самодовольно прищурился.
– До сих пор приятно вспомнить, как мы тогда наварились. Все прошло чисто, и даже быстрее, чем задумывалось. В пятницу пятого августа, когда Феликс стал кабур на чердаке вертеть, он вспотел. Хотя братец говорил ему с собой не меньше пяти бутылок воды взять, взял он только три и быстро их истратил – сам пил и сверло охлаждал. А ереванский август, скажу вам, парняги, такой, что с самого утра не продохнуть. Так вот, вспотел он, значит, и в слуховое окно высунулся. И от удивления чуть из него не выпал – увидел, что в выходящем во двор банковском окне, которое только на метр ниже чердака, рама выставлена. И решки тоже нет – ремонт в банке был, оказывается. Так Феликс смекнул, что две стены долбить теперь не надо, а остается только прыгнуть половчее. И прыгнул. Оказавшись в банке, он начал было колдовать над полом комнаты отдыха, но тут ему от жажды совсем худо стало, и он вернулся обратно. Колян, как узнал, что братан с водой лопухнулся, орать сразу начал. Даже врезал ему вроде бы. А Феликс тогда нам ничего про окно не сказал, сразу спать рухнул. Следующей ночью, с субботы на воскресенье, он снова вернулся в банк и взялся за дело со всем старанием. Тут, кстати, Колина сметка опять помогла. Инструменты-то я подыскивал. И сначала не понял, почему кроме сверл и прочего барахла Колян сказал еще зонтик детский купить. Оказывается, Феликс, когда дырку в полу провертел, он сначала зонтик на веревке в нее просунул и раскрыл – чтобы, значит, все бетонные куски не на пол хранилища грохались, а аккуратненько в зонтик ложились. Руки-то заняты были, так он зонтик к ноге привязал и, как тот наполнялся, опускал, высыпал тихонечко и снова к дырке подтягивал. Одним словом, маэстро. Короче, когда Феликс в хранилище уже спустился, то, как он потом рассказывал, чуть умом не тронулся – столько бабок он даже в кино не видел. Больше пуда в рюкзак нагреб да после еще столько же. Мы потом полтора лимона с гаком насчитали. И сразу деру дали не только из Еревана, а вообще из республики. Колян предложил бабки через акции госзайма чистить, и они с Феликсом в Москву поехали… М-да…
Колода тяжело вздохнул. Сапсану вдруг показалось, что в морщинистых уголках зэковских глаз показались маленькие капли. Ну да, расчувствуешься, эдакий барыш вспоминая. Колода быстро вытер глаза и невесело усмехнулся:
– Ветрено что-то. На чем я… ах да. Поехали они в Москву, и больше мы с ними не свиделись. Потом я уже узнал, что стали они деньги с помощью какого-то вальта отмывать – брата бабешки, с которой Колян там познакомился. Не знаю, кто там и как напортачил, да только взяли через год братцев Калачянов. По тем временам им вышка корячилась, ее и дали. Расстреляли Коляна с Феликсом.