Вскинул глаза – стена осыпалась дряблой трухой, превращалась в облачную кашу. Из кипящего сизого облака вываливались клубки нитей, надувались, как шарики, обретали контуры человеческих фигур, а следом вплыл алмазный кокон.

– Ты нам должен, шаман! Взамен той отдай эту. Эта куда лучше, дай ее нам, дай! – завыл призрачный хор, закружился вокруг них, все больше ускоряясь.

Сразу с десяток нитей метнулось к ним, Арвет обрубил их, ударил ногой в пол. Древесная плоть взорвалась, открылся провал в черную бездну, дерево было полым внутри, как гигантская труба, и они рухнули вниз.

– Кто это?!

Арвет на лету поймал ее за плечи, обнял, прокричал:

– Диббуки! Проследили за мной! Не успел сказать…

Губы его шевелились, но Дженни ничего не слышала, ветер вырывал слова из его рта, прежде чем они успевали добраться до нее, а серые фигуры настигали их.

Арвет крепко обнял ее и прокричал на ухо:

– Просыпайся!

Глава тридцать шестая

Шестой этаж встретил их неожиданным светом. Людвиг так привык к кромешной тьме, она была с ними с первого этажа, окутывала плотным одеялом, как заботливая мать. Людвиг с благодарностью принимал ее ласку, темнота его знала, а он знал темноту.

Иногда Людвиг возвращал себе обычное зрение, чтобы полюбоваться, – на поверхности редко встретишь такую непроглядность, такую концентрацию мрака. С самого детства, сколько себя помнил, темнота тянула его к себе, еще ребенком Людвиг мог с ходу назвать свыше десяти оттенков ее плаща, и ночь была его любимым временем суток. Когда он подрос, отец рассказал ему, в чем причина такого зрения. Этот слух сопровождал их семью из поколения в поколение, как радужный след бензина по волнам вслед моторной лодке. А здесь, на шестом, был свет. Тонкие светящиеся прожилки пронизывали серую массу камня.

– Самородный фосфор, – изумился Ланге, потирая светящиеся подушечки пальцев. – Быть не может. Он же окисляется… Невозможно.

– Похоже, слухи о родстве вашей фамилии с цвергами верны? – заметил Марко.

– Это было очень давно, толком никто ничего не знает, – сказал Людвиг. – Всякое бывало, ты же знаешь.

Но был на шестом уровне и иной свет – негромко гудели холодильные установки, шеренги круглых баков уходили вдаль, а сверху тянулся ряд светодиодных ламп, обливавших их слабым белым светом.

– Автономное питание? – нахмурился Людвиг. – Еще один резервный генератор?

Марко приложил ладонь к баку, прислушался:

– Нечто живое… почти живое, питательный раствор для зародышей. У каждого бака свой аккумулятор, видишь.

– И для чего такие сложности? – Людвиг немного занервничал. Не хотелось налететь грудью на пулеметную очередь от автономного робота-охранника. На четвертом они встретили пару таких штуковин.

– Родильное отделение, – сказал Марко. – Фреймус решил устроить здесь лабораторию по созданию гомункулов. Питательные растворы нуждаются в стабильных условиях, они очень капризны. Странно.

– Что именно из всего увиденного тебя удивило, мой друг? – не сдержался Людвиг.

– Странно, что Альберт так вложился в эти раскопки. У него множество лабораторий в Англии и на континенте. Зачем сооружать еще одну здесь, тратить столько средств для того, чтобы просто… – Он прикоснулся еще к одному баку, постучал, прислушался к гулкому звону. – Алхимические ингредиенты, кажется. Флегма или истинная ртуть. Такого количества я еще не видел.

– Я упустил нить рассуждений, – напомнил Людвиг. – Для чего все это?

– Откуда я знаю? – Марко пожал плечами. – Кажется, весь этаж – конвейер для производства гомункулов. Только где он найдет столько прообразов?

Страж укоризненно взглянул на него, фокусник спохватился:

– Да, ты же не читал «Розариум мудрецов» и «Извлечения из сокровенного».

– Да, я их не видел в топе бестселлеров этого года, – заметил Страж.

– Это нон-фикшн, он в другой категории. – Марко вытер руки, убрал клетчатый платок. – Когда темники создают голема, они вкладывают искру флогистона, подражая искре жизни, которую мы получаем при рождении. Однако гомункул в отличие от голема творится из живой плоти, флогистон ее просто сожжет. Гомункулу, чтобы ожить, нужен прообраз, слепок живой души, ее отражение или малая часть, которая войдет в груду этой мертвой биологической ткани и оплодотворит ее.

– Иначе говоря, ему нужны души людей? – напрягся Людвиг.

– К счастью, годятся далеко не все, – сказал Марко. – Я, признаться, не слышал об успешном переносе живой души в тело гомункула с 1721 года. К тому же тела гомункулов нестойки, хотя и обладают удивительными свойствами.

– Договаривай. Наверняка есть и плохие новости.

– Не только люди могут воплотиться в гомункулах.

Людвиг переваривал эту информацию около секунды, затем взметнул молот и обрушил тяжкий удар на ближайший бак. Металл прогнулся, из рваной дыры потекла вязкая студенистая масса, кроваво-серая, она пенилась и шипела на открытом воздухе.

– Людвиг! – Марко схватил его за руку.

– По одной дыре на бак, сам же сказал, что этой закваске нужна стабильная температура, иначе протухнет, – вырвался Людвиг. – Нельзя оставлять ему эту армию. Напризывает всякой дряни, нам же придется разгребать.

– Людвиг, здесь несколько сотен баков, мы потеряем время!

Ледяная химера стремительным зигзагом прошла над головой, прилепилась к потолку. Распахнула пасть, обдала их морозным выхлопом.

– Идем, идем, Калеб, – сказал Марко. – Тут Людвиг решил устроить небольшую диверсию.

Глаза химера сверкнули сиреневым пламенем.

– Какие ловушки? – нахмурился Марко. – Ты про роботов на четвертом?

Людвиг вскинул руку, огляделся ясным взором:

– Марко, впереди!

Из слоев темноты, раздвигая их, навстречу стремительно выдвигалось нечто…

Химера исчезла быстрее, чем Ланге успел моргнуть, фокусник взмахнул рукой, железный лист рухнул сверху, прикрывая их от…

Тяжкий удар выгнул сталь, Людвиг выбросил руки, уперся, удерживая его. Сверху за край листа ухватились чужие пальцы, сжались, загибая металл. Страж пинком отбросил лист назад вместе с существом, отодвинул Марко за спину.

Тварь была тяжела, ее отнесло всего на шесть шагов, хотя он бил в полную силу.

– Всего лишь кукла, – Марко расстегнул пальто, полы его разошлись, открывая перевязь с метательными ножами.

Лист отлетел в сторону. Перед ними в смутной тьме, разжиженной свечением фосфора и аварийных ламп, встал очередной охранник подземелий Фреймуса. Высокий, выше Ланге, и шире его в плечах. В ясном взоре было видно, что мрачное пламя горело в этом создании и его плоть пронизывали синие пульсирующие жилы. Без излишних церемоний Марко махнул рукой – с глухим звоном метательный нож отлетел от груди существа.