– Как ты узнала?!

– Догадалась.

– Нет, погоди, как ты узнала, что он победит?! – Каждая купюра отрывалась от его сердца.

– Пять тысяч евро. Поздравляю, – кисло сказал он. – Сорвала банк. И зачем тебе столько денег?

– Автомат в столовой видел?

– С орешками? – Хонт даже закачался. – На кой тебе эти орехи?

– Белочек кормлю. Люблю я белочек.

– Да на эти бабки можно накормить всех белок Венгрии! – Корнелиус подпрыгнул, зачастил: – Слушай, ты прости, я же ничего, я так, по-дружески подразнил. У меня к тебе предложение, верней не придумаешь. Тут ребята замутили подпольные бои фамильяров, с твоим котом можно много поднять…

– Неинтересно, – отрезала Дженни.

Корнелиус потух. Махнул ладошкой, побежал к Блэквуду, горестно разводя руками. Новости Адонису не понравились, он прожег Дженни взглядом черных глаз, но ей было решительно наплевать. По правде сказать, ей и деньги особо не нужны – где она их тут потратит? За Магус стало обидно.

– Жуткий мужик. – Виолетта нашла-таки ее, притерлась к стене рядом. – А на первом занятии таким слабаком мне показался.

– Он вообще еще не показывал, что может, – рассеянно сказала Дженни. – Он сдерживается.

– Откуда ты столько знаешь о Магусе? – Виолетта почесала запястье с браслетом. поморщилась.

– Аллергия?

– Ага, в этом ангаре начинает страшно чесаться, – Виолетта отстегнула браслет. – Намного легче.

Дженни посмотрела на артефакт в ее руках:

– Можно взглянуть?

– Сколько угодно, – она сунула браслет ей в руки, Дженни тут же его отбросила.

– Тебя тоже стукнуло? – Виолетта подняла браслет с пола. Глаза у нее стали круглые, она спрятала его в карман. – Раскаленный! Вот папа расстроится, он говорил, этот браслет ему жизнь раз десять спасал. Сказал, что это фамильный браслет Скорца, он всегда указывает на самую большую опасность для адептов Искусства.

– Наверное, только ты можешь его носить.

– Мы с кузиной его в детстве всегда таскали из маминой шкатулки с украшениями, – удивилась итальянка.

Виолетта тронула браслет пальцем и отдернула его.

– Ну вот, опять!

– Может, он реагирует на перевертышей? – предположила Дженни. – Они же тебя едва не загрызли.

– Да, кстати, – кивнула Виолетта. – До сих пор во сне эта харя является.

Дженни смотрела на арену, где вышло уже четыре перевертыша, а Стражу вручили мягкую биту. Аурин Штигель своих бойцов берег.

Страж помахивал битой, разминал шею. Движения у него мягкие и уверенные, как у кошки, сейчас он выглядел совсем иначе, куда только девался тот потерянный усталый человек, какого она видела на первом занятии. Пламя жизни его медленно, но верно разгоралось.

«Самая большая опасность для темников. – это Магус, – кольнула ее мысль. – Значит ли это, что браслет реагирует на меня? И если так, что же делать? Дед прав, надо уходить, пока не поздно…»

Глава сороковая

Дневник Виолетты Скорца

«Сегодня было странное занятие, ребята. Показывали нам Стража Магуса, и, скажу я вам, я давно так не пугалась. Забудьте все, что я говорила вам раньше, – теперь я понимаю, чего так папаша боится. Только сейчас сообразила, почему он мне про Магус с самого детства талдычил. Я ведь из-за него Магусом увлеклась, книжки начала собирать, читать. Но я даже представить не могла, как это круто на самом деле!»

Меньше всего Дженни хотела участвовать в создании големов. С каждым днем игры студентов становились все опасней, они менялись все больше, первой сдвинулась пластика, Дженни отчетливо видела, что даже неловкая поначалу Виолетта становилась все более и более точной в движениях. Студенты все сильней походили друг на друга, как насекомые, спаянные общностью рода и цели.

Иной раз на нее накатывало – она смотрела на своих соратников по пятерке – и не видела лиц, что-то чуждое проступало в них, что-то уже не совсем человеческое.

А теперь создание голема! И как уклониться, они же кровь смешали, они же столько всего уже сделали вместе, они же команда, будь она неладна. Да и просто все, на ладони – даже для Дженни, она немного поднаторела в алхимии. По формуле Эжена выверить точные пропорции красной глины, ртути, флегмы, флогистона. Задать форму – Зорич не стал мудрить и остановился на классике – огромном глиняном человеке, благо у Фреймуса этих формочек для куличиков полная кладовая. Зорич выбрал облик четырехрукого великана, что потребовало большего расхода материала. Хорошо, у них был в обилии флогистон – запасливый Эжен прихватил вторую посудину. Дженни даже заподозрила, что еще один фиал он припрятал, а полигон спалил для отвода глаз. С них, с темников, станется.

В мастерской особых трудностей не возникло. Да и откуда – разводи глиняный раствор, лей в форму, дай отстояться, прогрей до первичной пластификации. А пока заготовка доходит на медленном огне, стабилизируй ртуть во флегме, растворяй в ней искры флогистона, твори живоносный ихор, оживляющий любую мертвую материю, а после вдыхай его в готовое тело, ждущее этого духа как огня.

Вот на этом этапе у Дженни возникли серьезные сложности. Ну как серьезные…

– И пальцем не прикоснусь! – заявила она, отворачиваясь от алхимического тигля.

Эжен в полном шоке посмотрел на Зорича, тот лишь развел руками:

– Свобода воли, ничего не поделаешь. Можно подвести коня к воде, но нельзя заставить его пить.

– Вы прекрасно справитесь без меня, – отрезала Дженни. – Начинайте, я пригляжу за вами.

– Теоретически, – неуверенно сказал Эжен, – эту процедуру может провести даже один адепт.

– Вот дура, – фыркнула Мэй, вынимая тигель. Лицо ее озарилось багровым светом.

– Сара, ты меня поражаешь. – Виолетта достала свой тигель.

– Мы вернемся к этому разговору, – пообещал Зорич, активируя великий магистериум. – На счет «три» открываем заслонки. Один, два, три…

Излучение камня сошлось в центре зеркального лабиринта, на стеклянном шаре, в котором переливался слоистый шар, – зеркальная сфера ртути с прослойками флегмы. Дженни отступила к стене, нащупала дверь, сжала в кармане жабу-светоеда и выпала в коридор уже невидимой. Первое, что сделала, – сорвала серьгу Арлекина. Главное, потом не забыть надеть, иначе Фреймус сильно удивится.

Лаборатория големов располагалась на минус первом этаже, там же, где учебный зал, в котором Фреймус впервые продемонстрировал им философский камень. Бежала легко, стараясь лишний раз не шуметь. В голове стучало «ал-ка-гест», «ал-ка-гест». Она здесь только ради него.

Или уже нет?

Великий магистериум пугал. Лучше бы Фреймус имел дело с плутонием, от него хотя бы можно защититься – а как укрыться от воздействия этой субстанции? День и ночь Дженни видит, как красные пальцы философского камня мнут и изменяют все окружающее – дерево, камень, живые тела. Даже она не свободна от них, она чувствует вкрадчивые прикосновения этой ласковой мерзости, которая словно спрашивает у каждой клеточки ее тела – верно ли, что это твоя форма, может, ты хочешь стать чем-то иным? Только скажи, только пожелай, и начнется цепь преображений, которой нет конца.