Сибилла схватила брошь, бросилась в комнату к свече и внимательно разглядела ее, даже попробовала на зуб. Брошь была небольшая, но красивая — молочный агат, обрамленный фанатами в оправе из позолоченного серебра. Однако Дортее показалось, что цыганка была не очень довольна подарком. Она слышала, с какой щедростью некоторые крестьянки одаривали Сибиллу, лечившую их скотину, — они дарили ей семейные реликвии, продукты, серебряные ложки.
— Вы же знаете, если вам удастся исцелить йомфру Лангсет, капитан щедро оплатит ваши труды.
Сибилла сидела, взвешивая в руке подаренную ей брошь.
— Я вижу, это лунный камень, а в этих камнях большая сила, они могут… они имеют власть над сердцем человека. Можно попытаться еще раз заглянуть в твое будущее… Эту брошь подарил тебе муж, верно? — Дортея получила ее в подарок от своего первого мужа, она кивнула. Ее вера в провидческий дар Сибиллы уже испарилась. Цыганке было легко узнать, что капитан Колд вынашивает планы покинуть Норвегию, ей также могло стать известно, что самой Дортее в скором времени придется покинуть Бруволд — это ни для кого не было тайной, — а уже отсюда нетрудно было вывести, что она поселится в Христиании, которая стоит у моря. Ту часть пророчества, которая несомненно должна была исполниться, мог предсказать кто угодно. Теперь Дортея поняла, чем пахло от Марии Лангсет, — это был опиум. Ничего удивительного, что бедная женщина в эту ночь спала относительно спокойно.
Дортея достала вязание, захваченное из дома, и устроилась поудобней в кресле. Даже смешно, что эта старая обманщица сумела произвести на нее столь сильное впечатление. Восседая на этом мягком троне с высокой спинкой, она несомненно являла собой великолепное зрелище — руки ее покоились на коленях, ноги стояли на обитой синей тканью подножке — старый ночной стульчак Бисгорда удостоился немалой чести. Дортее хотелось смеяться.
Но она тут же вздрогнула от ужаса, вытащив вязальную спицу и вспомнив, что цыганка сказала о пытке, какой подвергла себя Мария. И, против воли, с бьющимся сердцем следила за подготовкой к гаданиям.
Сибилла принесла медный ларец, придвинула стул к небольшому столику и, открыв ларец с таинственными предметами, спросила:
— Ты когда-нибудь видела такое?
Дортея взглянула на предмет, лежавший в смуглой, унизанной кольцами руке цыганки. Он был похож на корень растения, на какое-то существо вроде маленького кукольного человечка. Дортея плохо разглядела содержимое ларца, но там были скелет крохотной ящерки, серебряный флакон для туалетной воды в форме яйца, кусочки свинца, семенные коробочки каких-то растений и что-то еще.
— Я его вырыла на лобном месте к северу от Старого города в Христиании лет тридцать тому назад. А помню все так, словно это было вчера. Когда роешь, на груди надо перекрестить бобровую струю [28] и сталь. А вытащить из земли отрытый корень должна собака…
— Стало быть, это дух, что помогает разбогатеть? — спросила Дортея, не переставая вязать.
— Нет-нет, такой скверной мы не занимаемся, мы честные люди и не пользуемся помощью каких-то духов… Нет, это мой предсказатель… — Однако Дортея проявляла все меньше интереса к словам цыганки — это было обычное мошенничество. И когда Сибилла извлекла из глубокого кармана колоду карт, порядочно засаленных и грязных, торжественно объявив, что это вещие карты и сейчас она попробует узнать, не расскажут ли они о судьбе управляющего, Дортея с трудом подавила недоверчивую улыбку. Цыганка со странными ужимками начала раскладывать на столе карты, но они были не совсем похожи на карты для игры в тарок.
Несмотря на свои сомнения, Дортея, не удержавшись, с интересом следила за движениями рук цыганки и прислушивалась, как она бормочет, открывая очередную карту, — часть слов она произносила по-норвежски, часть — по-цыгански.
Дортея опустила вязание на колени и достала свою tabatière [29] .
— Это помогает не спать, — заметила Дортея, положив щепотку табака на тыльную сторону ладони и втянув ее в нос. — А вы не хотите, матушка? — Зачем она предложила цыганке табаку — чтобы еще больше задобрить гадалку до того, как та начнет толковать, что открыли ей карты?
Цыганка набила ноздри табаком.
— Виданное ли это дело? Похоже, карты не хотят ничего говорить, и они тоже… Но мне-то они все равно уступят. — Она смешала карты и снова раскинула их. — Прибавь-ка мне еще, это поможет! Смотри-ка, заговорили! — И она снова забормотала что-то на своем языке. — Вот, теперь видать хоть чуток. Гляди сюда!..
Дортея живо наклонилась к столу. Она не умела играть в тарок, но помнила карты, которые видела в детстве в усадьбе пробста, и теперь невольно старалась следить за ходом мысли Сибиллы, когда та толковала расположение карт. Рядом с сердечным королем легло колесо Фортуны…
— Это неверная планета счастья — счастья твоего мужа, — недалеко от нее лежит Смерть, не видать, чтобы твой муж был жив, однако между ними лежит Солнце и Колесница… — Цыганка подняла на Дортею хитрые глаза. — Едва ли он погиб в тот же день, когда поехал на юг, а его путь лежал в ту сторону, сама видишь… Не было ли у него в той стороне какого дела, которое он утаил от тебя? Нет-нет, — быстро прибавила она, когда Дортея отрицательно покачала головой. — А вот тут лежит Дева, может, между ней и Теструпом что-то было?.. — Цыганка ткнула пальцем в карту Мир. — Не похоже, чтобы он лежал в реке, уж очень он от нее далеко… Смотри-ка!.. — С торжествующей улыбкой она ткнула пальцем в Башню с молнией. — Я припоминаю теперь, что он уехал в ночь на Благовещение, когда случился тот нещадный буран. Гляди сюда, видишь, по небу пронесся порыв ветра и сбросил его на землю? Башня означает гору… Видишь, с нее катится камень? Я разумею это так: когда случился обвал, он находился аккурат под горой. И каменная россыпь погребла его под собой.
Господи, как глупо принимать близко к сердцу слова гадалки — все эти пустые домыслы она не раз слышала от других. И все-таки Дортея огорчилась, как ребенок, — она словно, сама не подозревая об этом, лелеяла в сердце искру надежды, и вот эта искра погасла. Дрожащими руками она снова взяла вязание, ей хотелось успокоиться, чтобы ее голос не выдал цыганке, как больно ее задело гадание.
— Не много же вам открыли карты, матушка Сибилла. Мы и сами уже давно поняли, что с господином управляющим случилось какое-то несчастье… Глядите, уже светает, пойду разбужу Магнилле, пусть приготовит кофе. Вам, матушка, тоже не повредит чашечка кофе, в вашем возрасте утомительно бодрствовать всю ночь…
В то утро капитан Колд вызвался сам отвезти Дортею в Бруволд. Во время поездки они почти не разговаривали. Капитан был совершенно трезв, и лицо у него было задумчивое, даже мрачное. Дортея тоже была погружена в свои мысли и молчала. Она лишь сказала капитану, что состояние йомфру Лангсет заметно улучшилось, утром больная с аппетитом выпила чашку кофе, и съела тарелку ячменного супа, и даже разговаривала, правда, голос у нее слабый, но она в полном сознании, и сильных болей у нее не было, хотя тело все еще ломило. Магнилле предложила вызвать в Фенстад свою младшую сестру, чтобы та присматривала за Грете. После этого разговор прекратился сам собой.