— Да, Мадара. Она ей понадобится.
На долю секунды перед моими глазами появилась Алисса, держащая кухонный нож. Должно быть, я схватилась руками за лицо, потому что детекторы оказались на полу, а меня затопила волна паники.
Я стремглав бросилась от них и, пробежав через всю комнату, едва не вылетела в окно. Посмотрев наружу, я увидела светловолосого юношу Эхо, который смотрел на меня, и в этот раз я не смогла сдержать крик. Я кричала, как и прошлой ночью. Дядя Алекс захлопнул дверь и подбежал ко мне. Он крепко обхватил меня, пытаясь надеть детекторы, но они соскальзывали.
В моей голове эхом отдавались мамины слова:
— Все в порядке, Алисса, мне нравится проводить время со своей дочерью.
А дядя Алекс пытался успокоить меня, повторяя:
— Все будет хорошо.
Но уже ничто и никогда не могло быть хорошо.
По эстакадам разрешается двигаться только самым дорогим автомобилям — «Серебряным пулям» и «Просперо» (как раз на такой мы и ехали). Прошлой ночью я не заметила, что эстакада проходит прямо над дядиным домом. Она была проложена на высоте сто метров, поэтому ее трудно было заметить, даже стоя на подъездной дороге. Тонкая белая линия, пересекающая небо, — словно между облаками натянули веревку.
Перед отъездом дядя Алекс показал мне другую часть дома. Левиборд доставил нас на лужайку — разработанную по последнему слову техники, как объяснил дядя Алекс. Зрелище было потрясающим, но мои чувства настолько притупились, что я с трудом могла по достоинству оценить идеальные генетически моделированные платаны и кусты в отдалении. Разноцветная трава переливалась сиреневым, желтым и бирюзовым.
— Это не просто сад, — заметил дядя, — а целая система защиты.
Он показал мне бирюзовую лужайку за первым рядом кустов:
— Никогда здесь не бегай.
— Почему?
— Под этой лужайкой — псарня.
— Вы держите собак под землей?
— Не обычных, а собак-Эхо. В почве есть встроенные сенсоры. При угрозе вторжения они активируются. Это значит, что угроза, скажем так, подлежит устранению.
Стоя напротив дяди в ожидании левиборда, я чувствовала себя абсолютно выпотрошенной. Если бы кто-нибудь в тот момент спросил, как меня зовут, я бы в лучшем случае через десять секунд сообразила, что надо ответить: «Одри Касл». Я была так выжата, что даже не обратила внимания на то, что дядя Алекс ненадолго отлучился.
Когда же я наконец заметила его отсутствие, то, обернувшись, увидела его в теплице с юношей Эхо. Дядя что-то говорил ему, пока тот поливал цветы, и указывал в сторону дома. Эхо посмотрел на меня. Все-таки он был чудным. Раз машины могут убивать, почему бы им не быть странными?
Я никогда не видела магнитомобиля роскошнее, чем «Просперо» дяди Алекса. К тому же он считался самым безопасным из всех существующих. Такой просторный и элегантный, с сенсорными сиденьями. По команде дяди Алекса в салоне заиграла классическая музыка — Вивальди.
Он установил в «Просперо» особую скорость, достаточно низкую, чтобы можно было видеть окружающий мир, даже рассмотреть лица людей, которые шли по улицам внизу. Мы проехали прямо над Зоной Возрождения. Дядя Алекс специально выбрал этот маршрут, чтобы я увидела давно вымерших животных — тигров, например. Но деревья там были слишком густыми, чтобы как следует что-то рассмотреть, но я заметила толпы туристов.
— Твой папа никогда не мог понять, что от Зоны Возрождения люди получают огромное удовольствие. Об этом не любят говорить все эти журналисты из «Дозора Касла» и протестующие, которые вечно крутятся поблизости.
Он вздохнул и продолжил:
— Если я и на самом деле такой монстр, как они утверждают, почему я до сих пор не вынудил полицию подавить все эти акции протеста? Они бы легко с этим справились. Премьер-министр сама предлагала мне… «Если демонстрации мешают вашему бизнесу, вы имеете право их остановить», — так она и сказала. Но я этого не делаю. Я не людоед. — Он помолчал. — К тому же они именно этого и добиваются. Так и ждут, что я стану вести себя как чудовище. Тогда им будет проще меня ненавидеть.
Мы проехали мимо нового здания Парламента. Оно парило в воздухе, похожее на блестящую титановую кость. Папа рассказывал мне, что дядя Алекс был на короткой ноге с премьер-министром Бернадиной Джонсон, и спросила, правда ли это.
— Ну, пару раз мы обедали вместе.
Внезапно я почувствовала резкую головную боль, но она прошла так же быстро, как возникла.
— Вот что я тебе скажу, — продолжал дядя Алекс с неподдельной искренностью. — У «Семпуры» все плохо. Ты сама это знаешь, из-за Али… Не хочу произносить ее имя. Но в любом случае я верю и верил всегда, что технологии должны служить благим целям. Если люди занимаются ими исключительно ради денег, тогда все пойдет наперекосяк, неприятности, которых можно было бы избежать, произойдут: и вырождение начнется прежде, чем мы сами это осознаем.
Вырождение.
Я прекрасно понимала, к чему приведет вырождение. Машины возьмут верх над людьми. Это произойдет, как только они станут настолько продвинутыми, чтобы понять, что самое лучшее для них — перестать служить людям. Тогда они или уничтожат нас, или превратят в своих слуг. Мой папа постоянно говорил о вырождении. Помню, как родители об этом спорили. Папа считал, что уже сам факт наличия Эхо у нас дома означал, что мы способствуем вырождению.
Может быть, Алисса не была единственной. Может быть, вырождение уже началось.
Вдалеке на юге мы увидели воду. Она казалась голубой, прозрачной, замерзшей и безобидной. Конечно, на большом расстоянии все выглядит неподвижным и безобидным. Я подумала о том, что и в затопленных городах можно восстановить жизнь. Интересно, может, и со мной будет так же? Горе похоже на наводнение. Некоторые погружаются на дно и никогда больше не выплывают. Но большинству удается спастись — по крайней мере, я так думала.
Как только я об этом подумала, боль снова вспыхнула в моей голове, уничтожая все мысли. Казалось, будто через мой череп насквозь прошло тонкое металлическое копье.
— А-а-а-а, — закричала я, упала со своего аэрокресла на колени, судорожно сжимая голову.
Дядя Алекс положил руку мне на спину, его лицо исказилось.
— Одри?
Но через секунду все прошло. Боль миновала. Осталось только ее эхо в моем опустошенном сознании.
— Наверное, все дело в нейродетекторах, — сказал дядя Алекс. — Я говорил, что это прототипы. Возможно, остались какие-то недоработки…
Он обеспокоенно посмотрел на меня.
— Думаю, тебе лучше их снять.
— Нет, со мной все в порядке. — Я была готова терпеть любую физическую боль, если это могло унять боль душевную.
— Одри, я все-таки волнуюсь. Нейродетекторы не предназначены для того, чтобы ходить с ними постоянно. Чем дольше ты их носишь, тем выше вероятность побочных эффектов. Будем надеяться, что миссис Мацумото сможет тебе помочь. Она мастер своего дела. Смотри, мы уже почти на месте…