Тревис, затаив дыхание, миновал первый уровень и лишь потом расслабился. Принцип действия этого странного подъемного устройства был ему непонятен. Но оно работало, и это Тревиса вполне устраивало. Когда он вновь очутился в комнате с окнами, солнечный свет покинул ее. Вместо этого на пыльном полу были видны отблески зеленоватой луны. Должно быть, апач провел в подземной комнате целый день.

Тревис отошел от колонны. Его импровизированная лестница была на прежнем месте, и он бросился к ней. Ему нужно было во что бы то ни стало догнать своих. То, что они собирались сообщить клану, потеряло всякую значимость в свете новых открытий. Теперь апачам нельзя, избегая сражения, двигаться на юг и оставить без присмотра долину.

Тревис спрыгнул вниз и стал озираться в поисках койотов. Он даже попытался мысленно позвать их. Но они исчезли так же таинственно, как и появились. У Тревиса не было времени на поиски. Вздохнув, он отправился в обратный путь.

Тревис помнил, что в старые времена индейские воины могли преодолеть пешком сорок пять, а то и пятьдесят миль по пересеченной местности в день. Но, несмотря на то что он не был настолько быстр, Тревис был уверен, что успеет догнать остальных. Однако, подойдя к перевалу, он никого не обнаружил. По знакам, оставленным индейцами, он понял, что они доберутся до лагеря гораздо раньше него и сообщат новости, прежде чем он расскажет о своих.

Тревис упорно шел вперед. Он ужасно устал и поддерживал себя только пайком из своей сумки. Он старался не просто быстро идти, а бежать трусцой. На протяжении всего пути его преследовали увиденные им картины. Чудовищной силы бомба была кошмаром, преследовавшим его народ на протяжении долгого времени. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что вытворяли безволосые.

Наконец, когда его силы были на исходе, он рухнул возле ручья и заснул. Когда Тревис проснулся, чтобы продолжать путь, ярко светило солнце. Что это за день? Как долго он находился в подземной комнате? Он уже потерял счет времени. Но он твердо знал одно: нужно добраться до лагеря, рассказать о своей находке и убедить Деклая и других реакционеров в необходимости вторжения на север.

Пик горы, знакомый ориентир, показался на горизонте. Тревис шел вперед, тяжело дыша. Его дыхание со свистом вырывалось из потрескавшихся, опаленных солнцем губ. Он даже не предполагал, что его лицо выглядит так, будто на него надели маску непреклонной решимости.

— Э-ге-ге-гей!

До притупленного слуха апача донесся крик. Он поднял голову и увидел стоящих перед ним людей. Он никак не мог взять в толк, что означает нацеленное на него оружие. В нескольких дюймах от его ног о землю ударился камень, за которым последовал второй.

— Ни'ильгак!

Колдун? Где они увидели колдуна? Тревис затряс головой. Здесь нет никаких колдунов.

— До не'илка да!

Древняя угроза смерти. Но почему? Для кого?

В Тревиса вновь полетел камень. Он с такой силой ударил его по ребрам, что апач отлетел назад и упал. Он попытался встать на ноги, но увидел, как осклабился и замахнулся Деклай. Наконец Тревис понял, что произошло. В тот же самый момент его голова взорвалась болью, и он начал проваливаться в колодец тьмы. Только на этот раз не было синей светящейся колонны, которая смягчила бы его падение.

Глава 13

Что-то неприятно мокрое и шершавое ткнулось в щеку Тревиса. Он попытался отстраниться, но его пронзила такая боль, что он замер, не смея пошевелиться. Тревис открыл глаза и увидел заостренные уши и очертания головы койота на фоне грязно-серого неба. Он узнал Наликидью. Тревис вновь почувствовал, как что-то влажное прошлось по его лбу, но на сей раз это не было языком койота. Темные облака разразились жутким дождем, впервые за все пребывание Тревиса на Топазе. Его била дрожь, а мокрая насквозь одежда говорила о том, что он уже лежит под струями дождя довольно долго.

Тревису стоило огромного труда подняться на колени, но Наликидью, схватив его зубами за рубашку, тащила его и тянула. Таким образом, апачу удалось доползти до какой-то низины и укрыться от дождя под ветвями дерева. Здесь силы снова покинули его. Тревис согнулся, прижав колени к груди, пытаясь побороть пульсирующую боль в голове, которая сопровождала каждое его движение. Одновременно он пытался вспомнить, что же произошло.

Встреча с Деклаем и пятью другими индейцами, обвинение в колдовстве... В старые времена это было очень серьезное обвинение. Старые времена! Для Деклая и его приспешников они никогда не кончались. А эту угрозу — до не'илка да — буквально можно было перевести как: «Ты не увидишь рассвета — смерть!»

Камни. Последнее, что помнил Тревис, были камни. Он медленно поднял руки, чтобы ощупать туловище. Все оно было покрыто синяками: плечи, ребра и даже бедра. Должно быть, его, уже потерявшего сознание, закидали камнями. Его забросали камнями! А это могло означать лишь одно: его изгнали из клана. Но почему? Ведь враждебность Деклая вряд ли могла быть одобрена Оленем, Джил-Ли, Цоаем или Ноланом. Тревис не мог собраться с мыслями.

Вдруг Тревис почувствовал, что начал согреваться. Сознание начало проясняться. Это было странное ощущение, которое нельзя было описать словами. Наликидью тесно прижалась к человеку мягким боком, положив голову ему на плечо. От ее дыхания мокрые спутанные волосы на его голове слегка шевелились. Тревис обнял животное одной рукой и услышал в ответ довольное повизгивание. Его уже давно перестали удивлять действия койотов, и сейчас он был ужасно благодарен Наликидью за помощь. Мгновение спустя Нагинлта протиснулся под нависавшей веткой и улегся рядом. Тревис ласково погладил мокрую спину койота.

— И что теперь? — вслух спросил он.

Деклай мог устроить такое только с согласия большинства членов клана. А что, если этот реакционно настроенный индеец стал новым вождем, и изгнание Тревиса лишь укрепило его престиж?

Отчасти озноб, сотрясавший Тревиса, прошел, но время от времени его вновь начинала бить дрожь. Еще на Земле Тревису, как, впрочем, и всем остальным, сделали все известные прививки, включая несколько совершенно новых. Но простуде человеческое тело противостоять не могло, хотя сейчас совсем не было времени болеть.

Тревис начал стягивать с себя промокшую одежду, задерживая дыхание всякий раз, когда его тело пронзала боль, возникающая от любого неосторожного движения. Он сгреб с земли прошлогодние листья и начал ими обтираться. Тревис понимал, что не может ничего предпринять, пока его мысли путаются. Наконец ему удалось уснуть, а койоты улеглись рядом, образовав из своих тел подобие гнезда. Апач спал, и ему снились сны, однако после пробуждения он не мог вспомнить ни одного из них, лишь страх и разочарование. Он проснулся от мерного стука дождя. Снаружи было темно. Тревис протянул руку, но койотов рядом не было. В голове прояснилось, и он неожиданно для себя понял, что нужно делать. Как только силы вернутся к нему, ему следует обратиться к традициям прошлого. Ситуация была настолько безнадежной, что толкала его на безрассудство. Он был готов вызвать Деклая на бой.