Незадолго до полудня детектив прервал работу ради наблюдения за невероятной атакой на космический корабль. Впрочем, то же самое сделали почти все граждане Содружества. Даже главный следователь откинулась на спинку кресла и следила за сценами, мелькавшими на ее настольном экране. Но «Второй шанс» ускользнул от налетчиков, и груз информации, ожидавшей внимания Хоше, заставил его вновь заняться делом — несмотря на то что его коллеги из штаба городской полиции постоянно заглядывали в кабинет, чтобы спросить, видел ли он репортаж и что думает по его поводу. Казалось, еще больше их интересует мнение Паулы, но она держала его при себе. К концу дня Хоше снова полностью погрузился в сухие сводки криминального подполья. В конце концов нескончаемый поток данных с виртуального и визуального дисплеев вызвал у него головную боль. Детектив протянул руку за чашкой кофе, но обнаружил в ней только остывший осадок от предыдущей порции.
— Налью еще немного, — пробормотал он.
Паула даже не подняла головы, когда он пошел к двери. Им выделили для работы кабинет на пятом этаже — довольно приятную комнату с широким окном и не слишком старой мебелью. На столах имелось самое современное оборудование с соответствующими экранами и дисплеями. Вот только кофейный автомат стоял в коридоре.
— Подожди, — сказала Паула, остановив его почти на пороге. — У меня секретный вызов.
Это был Кватукс. Паула вывела сигнал на большой настенный экран, и Хоше уселся перед ним, как только появилось изображение чужака. При виде райеля он озабоченно нахмурился. Кватукс с трудом поднял голову, чтобы взглянуть в камеру. Его тело и конечности постоянно вздрагивали, словно от внутреннего кашля.
— Я прожил ее жизнь, — прошептал Кватукс. — Никак не могу понять, как вы, люди, можете такое выдерживать. Ваши бесконечные дела и переживания — это и проклятие и благословение одновременно. Вы никогда не останавливаетесь, чтобы оценить и переварить то, что с вами происходит.
— Да, мы такие, — ответила ему Паула. — Как ты? Ее воспоминания не причинили тебе вреда?
— Мне было очень тяжело. Не ожидал, что так будет. Я вижу настоящее и вижу прошлое. Я стал Тарой, как не становился ни одним человеком прежде. Это и пугает, и восхищает меня. Раньше я никогда не испытывал страха.
— Воспоминания развеются, такова их природа. И ты снова будешь знать, кто ты.
— Они развеиваются для вас. Что же касается меня, я в этом не уверен. Я многое хочу удержать в памяти и поразмышлять. Мне нелегко будет с ней расстаться.
Паула подалась вперед в своем кресле.
— Итак, тебе доступна вся ее жизнь?
— Да. Да, я хорошо ее изучил. Так много цвета и звуков, так много чувств. Что за чувства испытывала Тара! Однажды она заплакала, наблюдая рассвет, настолько он был прекрасен. Это было в пустыне, где лучи солнца играли на скалах и на небе, и каждая секунда добавляла песчаной равнине все новые оттенки. Теперь я ощущаю ее слезы — тонкие нежные ручейки на щеках, затуманивающие зрение.
— А ты искал то, о чем я просила? Были ли у нее враги, испытывавшие к ней ненависть?
Голова райеля в печальном отрицании качнулась из стороны в сторону, и его щупальца нестройно повторили это движение.
— Нет. С твоей точки зрения, она могла бы показаться пресной и неинтересной, поскольку ее жизнь не так стремительна и насыщенна, как твоя. Но Тара — нежная женщина, она любит жизнь и ненавидит боль и страдание. Наихудшие чувства, испытываемые ею по отношению к другой личности, — это раздражение и разочарование. Самый тяжкий ее проступок — эгоизм, она встречалась одновременно с несколькими партнерами, поскольку не могла устоять перед соблазнами и волнениями, приносимыми этими связями. Но это не значит, что она была плохой.
— Насколько серьезно реагировали на это обстоятельство ее партнеры?
— Кто-то плакал. Кто-то злился. Остальные оставались равнодушными. Она мирно расставалась с каждым из них. Никто не хотел ее убивать. В этом я совершенно уверен.
— Проклятье! — Губы Паулы сердито сжались. — Значит, никто?
— Нет. Она не святая, но возбудить в ком-то ненависть и подтолкнуть к убийству… Этого я не вижу. По крайней мере, ее глазами.
— Спасибо, Кватукс. Извини, что тебе пришлось так тяжело. Я высоко ценю твою помощь.
— Тебе не за что извиняться. Я люблю людей, всех людей. Я часто думаю, что родился не в той расе.
— Ты хорош такой, какой есть.
— Паула, ты принесешь мне еще воспоминания? Я покупаю их через вашу унисферу, но ни одно из них не дает такой полноты ощущений и правдивости.
— Посмотрим. Возможно, я снова тебя навещу.
— Спасибо. Может, ты когда-нибудь принесешь мне свои воспоминания? Я уверен, ты самый выдающийся человек из всех, кого я знаю.
— Это весьма лестно для меня, Кватукс. Я сохраню в памяти твои слова.
Она дождалась, пока изображение райеля не померкло, а потом сморщила нос, глядя на серый экран.
— Выходит, страсть тут ни при чем, — заметил Хоше.
Паула продолжала смотреть на пустой экран.
— Да, похоже на то.
— На Кватукса можно положиться?
— Вполне. Если уж он никого не увидел, мы с тобой тем более не найдем ничего полезного в этой записи. Единственным вариантом может быть то, что Шахиф рассердила чрезвычайно опасного человека, какого-то психопата, способного скрывать свои эмоции. Но я признаю, что это натянутая версия.
— А как насчет серийного убийцы? На Октиере таких не числится, но кто-то мог охотиться за жертвами по всему Содружеству.
— Опять-таки это возможно. Если и так, нам неизвестен образ его мыслей. А это интересует Управление в первую очередь, когда речь заходит о беспричинном убийстве. Аналитическая система в Париже не сумела найти никакой связи ни с одним из серийных убийц, дела на которых у нас имеются. — Она печально улыбнулась и посмотрела на Хоше. — Ну а как продвигаются дела с преступными синдикатами?
— Не слишком хорошо. Я не могу отыскать ни одного серьезного преступления за тот период. Нет ни официальных данных, ни слухов. Лучшее, что я могу предложить, — это случайный бандит, который убивает любого, кто попадается ему на пути, а потом заметает следы.
— Да, это подходит. Но не дает обвиняемого.
— У меня еще масса непросмотренных дел.
— Ты уже неделю занимаешься аналитическими сводками; если бы в них было что-то полезное для нас или хотя бы относящееся к делу, ты бы это уже обнаружил. Тебе наверняка известно, как я не люблю заниматься делами, в которых так много подозрительных обстоятельств, но в данном случае у нас не так много направлений для расследования. — Паула сняла заколку с пучка волос на затылке, пригладила пряди и снова их закрепила. — Я должна немного подумать.
Хоше впервые услышал, как главный следователь размышляет о неудаче, и его это шокировало.