– Ты выглядишь великолепно! – без обиняков заявил Макс. – Но «Пьянка» это не то, что мы обычно называем вечеринкой. Готовься к простой тусовке. Кстати, такие сборища каждый месяц устраивает Оскар.
– А меня правда пригласили?
– Приглашены все опубликованные подростковые авторы.
– Ясно, – сказала Дарси, размышляя, можно ли считать ее дебютный роман действительно опубликованным. Книга поступит в продажу в конце следующего сентября, то есть спустя почти два года после того, как она его завершила. Разве термин «опубликованный» не означает, что твоя книга и впрямь лежит на прилавках? Или Макс намекал, что Дарси продала свою рукопись издателю? А если ты подписала контракт, но вообще не напишешь ни слова?
Двери лифта разъехались в стороны, и через несколько секунд Дарси и Макс вышли на улицу. Макс шагал впереди. Небо приобрело водянисто-голубой оттенок. Солнце низко висело над горизонтом, и город был окутан тенями. В послеобеденной жаре от тротуаров поднимался густоватый запах, будто Нью-Йорк весь день тяжко трудился и нуждается в душе.
Дарси пыталась запоминать витрины пройденных магазинов, чтобы найти дорогу домой. Заведение с экологически чистым кофе, камерный театр, мастерская по ремонту велосипедов.
– Ты в Сети? – спросил Макс.
– Ну, у меня есть этот… тамблер. [13] Но я его редко обновляю. Не знаю, что там можно сказать.
Макс рассмеялся.
– Я имею в виду, ты выходила у Мокси в Интернет?
– Ой, простите. Еще нет.
– Ты паршиво пишешь.
Дарси стало не по себе.
– Простите? – повторила она.
– Сеть Wi-Fi у Мокси называется «Ты паршиво пишешь» со знаками подчеркивания внизу. Пароль: «ДорогойГений», без пробелов. – Ты же нашла на столе записку, верно?
– Да, пожалуй, – Дарси сделала несколько глубоких вдохов, давая затихнуть отголоскам тревоги. Она, конечно, заметила клочок бумаги, придавленный мерцающей белой штуковиной. После душещипательного прощания с семьей Дарси сидела в спальне Мокси, глазея на небывалую гардеробную и споря с Лимонадом о том, говорят или не говорят птицы.
Почему-то казалось, что если Дарси быстро втянется в нью-йоркскую жизнь, та окажется хрупкой, недолговечной. Она хотела подождать, пока освоится, а затем набраться наглости и разослать друзьям фотографии квартиры. То, что она надела маленькое черное платье и осмелилась пойти на «Пьянку подростковых авторов», представлялось ей чистейшим безрассудством, но она пообещала Мокси, что это сделает.
Как ни странно, Дарси на миг позавидовала своим друзьям. Между прочим, Карла и Саган остались дома. Перед отъездом в колледж у них будет целое лето, чтобы валяться с книгой, прохлаждаясь возле бассейна Карлы. Дарси же предстояло найти квартиру, изучить город и за несколько месяцев закончить правку романа.
Не отрываясь от телефона, Макс перешагнул полосатую раму велосипеда, пристегнутого цепью к знаку «Парковка запрещена».
– Ты получила письмо от своего редактора?
– Нэн сказала, что оно придет на неделе, – ответила Дарси, затрепетав. Редакторское письмо станет официальным списком, где будут перечислены все изъяны дебюта Дарси. Редакторша казалась ей просто ненормальной из-за желания вдаваться в детали, после того как сама Дарси провела последние полгода, погрязнув в недостатках романа. Ничего, зато теперь у Дарси появился официальный предлог подождать с началом правки собственной рукописи.
– И она хочет, чтобы я тебя кое о чем спросил… – пробормотал Макс, не отрываясь от экрана телефона. Наверняка он читал свежее послание от Мокси. – Как продвигается «Безымянный Патель»?
Так было условлено называть продолжение первого романа Дарси.
Но эти слова, произнесенные вслух, почему-то показались ей неправильными: прямо-таки очередной ехидный прикол Ниши.
– Ну… – Когда Дарси проходила мимо придорожного кафе, крошечная собачка, привязанная к столбу неподалеку, дернула поводок и тявкнула. – Думаю, я нахожусь в стадии набросков.
– Набросков, значит, – безучастно повторил Макс, печатая сообщение одним пальцем.
Дарси задалась вопросом, почему только что солгала. Первая рукопись просто выплеснулись у нее из-под пальцев, и она не собиралась делать наброски к «Безымянному Пателю». Дарси была совершенно уверена, что не представляет, как делать наброски.
Возможно, она также не знала, как писать романы, и первая попытка в прошлом ноябре была своего рода статистической удачей. Если в одночасье пишутся тысячи романов, один должен оказаться хорош чисто по стечению обстоятельств, как напечатанные обезьяной отрывки из Шекспира. Но счастливому примату никогда не написать еще один сонет, даже если кто-то заключит с ним издательский контракт.
Почему же Мокси спрашивает о «Безымянном Пателе»? До первого чернового варианта еще целый год. Орут ли на тебя агенты, когда ты запаздываешь со сдачей? Или они похожи на учителей в школе Дарси и Ниши, спокойных, но глубоко разочарованных, когда ты не оправдываешь их ожиданий?
Макс остановился и, наконец, оторвался от телефона.
– Вот мы и пришли.
Странное название «Безжалостная конфетка» было нарисовано на панорамных окнах ярко-зеленым кельтским шрифтом. Заведение выглядело как привлекательный своей стариной ирландский паб. Вокруг расположились погрузочные платформы, и в воздухе витал запах рыбного рынка. Всего через десять минут ходьбы район благородных старинных громадин сменился товарными складами. Дарси понятия не имела, как доберется домой.
Макс замер, положив ладонь на дверную ручку паба.
– Еще раз, сколько тебе лет?
– Мне доводилось бывать в барах.
В ответ на это туманное замечание Макс только пожал плечами. В конце концов, Дарси была опубликованным автором и, если на то пошло, обладала водительскими правами штата Пенсильвания, где говорилось, что ей двадцать три года. Тем не менее Дарси поняла, что благодарна матери за маленькое черное платье. В нем она казалась совершенно взрослой, да и сидело оно безупречно.
– Ладно, – согласился Макс, – я только познакомлю тебя с Оскаром и уйду. Мне тут не разрешается находиться.
– Разве вам нет двадцати одного года?
– Мне двадцать шесть, – снисходительно улыбнулся ей Макс. – Но на «Пьянку» не пускают ни агентов, ни редакторов, ни еще кого-нибудь там. Разве что у них тоже есть публикации…
– Конечно. – Дарси сделала вдох, чтобы успокоиться, и последовала за Максом внутрь.
Она ожидала, что для «Пьянки» занята вся «Безжалостная конфетка». Воображала список с гостями на двери или, по крайней мере, отдельную комнату, разделенную бархатными кроваво-красными шторами. Но сейчас, ранним вечером, в шесть десять, перед ней предстал длинный деревянный стол с зашарканной, покрытой кругами от бокалов поверхностью, за которым сидели трое.